Екатерина Богачёва уже девять лет является ведущей солисткой Сочинской филармонии, но многие локалы знают её не по концертам в Зале органной и камерной музыки или Зимнем театре, а по вечеринкам в «Посольстве Ямайки» и других культовых сочинских клубах. Солистка Богачёва, вопреки стереотипам, и сейчас носит пирсинг, слушает электронную музыку и живо реагирует на песни Queen и Guns N’ Roses, которые звучат фоном во время нашей беседы. SCAPP Катя рассказала о том, как она стала оперной певицей и почему работать в Сочинской филармонии приятнее, чем в ведущих театрах России.
Мои родители активно слушали классический рок, джаз, в доме было много винила — не удивительно, что с шести лет я осознанно хотела поступить в музыкальную школу. О том, что у меня уникальный голос, мы с мамой узнали от преподавателя хора — предмета, который не был тогда для меня основным, так как я училась в школе по классу фортепиано. После я прошла несколько прослушиваний для собственной уверенности и, окончив девять классов, поступила в Сочинское училище искусств на академическое пение. Мне тогда было 14 лет, для данной профессии это, конечно, очень рано. Получив отличную подготовку в Сочи, я уехала в Москву и поступила в Российскую академию музыки имени Гнесиных.
Москва — вообще город на любителя, а в нулевых, ставших напряжённым этапом в истории России на пути к нынешнему обтекаемому благополучию, её агрессия проявлялась особенно
Лужковская Москва была более криминальная, беспредельная, безумная совершенно. Одни риелторские походы по квартирам чего только стоили. Прожив в столице 8,5 лет, я вернулась в родной город, чтобы выдохнуть. Думала, приду в себя и поеду дальше, но всё сложилось иначе. Сначала я приняла участие в конкурсе, потом получила приглашение от филармонии, а далее семейные обстоятельства заставили меня задержаться дома. В 2015 году я и вовсе стала стипендиатом Правительства РФ. Это значило, что в Сочи я должна провести ещё год, как минимум.
Для того, чтобы получать стипендию, нужно подать заявку с описанием проекта, на реализацию которого и будут направлены средства. Мой проект включал две концертные программы. Первая была посвящена современным композиторам и композиторам XX века — Бенджамину Бриттену, Леониду Десятникову и Петру Белому. Вторая — оперным героиням разных эпох. Стипендия небольшая — ежемесячно я получала 20 тысяч рублей. Деньги шли на костюмы, фотосессии, афиши и запись диска.
Конечно, в Сочи у меня было ощущение стеклянного потолка, но когда посыпались гастроли, жизнь заиграла новыми красками. В конце 2018 года сбылась моя мечта — я выступила в легендарном Золотом зале Венской филармонии. Это не зал — это сказка, заветный плод любого музыканта. Когда я вышла на сцену, не поверила, что это происходит со мной. Осознание пришло только через две недели. Публика тоже была потрясающей. Я никогда не думала, что незнакомый артист из другой страны может вызвать такую бурю эмоций, тем более у австрийцев и немцев, которые достаточно сдержаны по сравнению с нами.
После Австрии я поняла — не важно где ты, важно кто ты как человек и музыкант
И если сейчас задаться вопросом, хорошо ли жить оперной певице в Сочи, я отвечу: и да, и нет. Да, Сочи — маленький город, но я не считаю его задворками мира, и если тебе есть, что сказать и выразить, ты сможешь это сделать — если захочешь.
Центральные театры я избегаю категорически. Атмосфера, в которой там люди живут и работают мне совершенно не нравится. Интриги, тусовки, коалиции — всё это мне чуждо. Каждый сам выбирает, на что ему потратить свою жизнь — на реализацию или постоянную грызню и толкание локтями.
Рынок наш очень сложный. Оперные певцы, как футболисты, — их также продают и покупают. На западе это хорошие деньги, у нас не очень. При этом тот, кто поёт за 10 тысяч рублей, далеко не всегда хуже того, у кого миллионные гонорары. У меня очень много друзей-коллег, которые не мелькают в телевизорах, а трудятся. Именно они двигают культуру на местах. Пашут за копейки для того, чтобы народ не скатился до уровня корточек.
Что мне нравится в Сочи, так это то, что здесь чистое творчество. У меня прекрасный оркестр, замечательные дирижёры, потрясающий концертмейстер, руководство, которое не ставит рамок, — мы можем реализовывать всё, что захотим. Эта свобода творчества во многом компенсирует денежный вопрос.
Здравомыслящий человек на такую зарплату, конечно, никогда бы не согласился, это профессия для фанатиков
Моя работа в филармонии не ограничивается концертами и репетициями. Практически всё свободное от сцены время я ищу материал, делаю переводы, выстраиваю концепции, слушаю записи, анализирую. Это непрерывный процесс — даже за чашкой кофе дома я думаю о нестыковках в программе.
На ближайшие полгода у меня запланировано пять сольных программ. В феврале — «Песни любви», куда войдут два вокальных цикла и набор из очень лирических романсов Римского-Корсакова, а также программа, посвящённая юбилею Людвига ван Бетховена. В мае будет Сергей Рахманинов, в июне — концерт ко дню рождения известной певицы Валерии Барсовой. В июле мы выступим с джазовой программой.
Для того, чтобы делать более глобальные вещи, нам не хватает труппы певцов. Например, я хочу спеть Stabat Mater Джоаккино Россини, а для этого нужен полный состав солистов — сопрано, меццо-сопрано, тенор, бас — и приличного размера хор. У нас отличный хор, но не на все масштабы его хватает. Иногда нужен хор из 50 человек, а у нас их всего 16. Конечно, в этом должен быть заинтересован город. Дома культуры, курсы вышивания крестиком, кружки игры на ложках — это всё хорошо. Я уважаю любое творческое проявление, но развитие культуры, которая и формирует город, происходит именно через профессиональную сцену. Власти должны это понимать. Я считаю, что Сочи достоин того, чтобы здесь была очень крутая культурная жизнь.
Когда есть возможность, я, конечно же, посещаю концерты в «Сириусе». Самым ярким привозом для меня стал Большой симфонический оркестр имени П. И. Чайковского под руководством Владимира Федосеева, который обычно гастролирует на западе. Они отыграли в Сочи потрясающую программу. Я была в восторге.
Меня сильно удивляет тот факт, что люди в Сочи, имея возможность услышать сильнейших музыкантов за сущие копейки, не пользуются ею
Все почему-то думают, что классическая музыка — это обязательно заунывная шарманка, что-то такое нафталиновое, молью проеденное. А оперные певицы всегда огромные, в корсетах, напудренные и с начёсами. У меня, например, есть пирсинг, татуировки, мне ничто человеческое не чуждо.
Как-то меня пригласили на фестиваль в Астрахань, куда приезжают именитые певцы со всего мира. На пресс-конференцию пришли министр культуры, певцы в пиджаках, певицы в платьях и я с короткой стрижкой, в косухе, ботинках и потёртых джинсах. Тогда у меня ещё уши были растянуты, огромные титановые кольца висели. Журналисты, конечно, косились, а потом всё спрашивали, как же я с таким внешним видом пою сложнейшие арии.
Ребят, XXI век на дворе. Образ рафинированного и дезодорированного оперного певца уже давно не актуален
В стенах концертного зала мой рокерский дух выражается не в платьях, а в свободе на сцене. Когда ты не «застёгнут на все пуговицы» и даёшь волю эмоциям, музыка очень сильно преображается. Появляются детали, которые тебе никакой режиссёр не поставит. Публика реагирует на это очень живо.
Кому-то достаточно того, что выходит красивая девочка и красиво поёт, но я считаю, что для настоящего искусства нужен надлом, люди должны выходить из зала другими. Для достижения этого эффекта зрителю тоже нужно быть подготовленным — как минимум, прочитать литературный первоисточник. Важно понимать, что на концерты классической музыки идут не за развлечением, а за погружением и развитием. Любой концерт — это обоюдная работа артистов и публики. Если ты идёшь для галочки и ждёшь, что тебя будут развлекать, то из зала ты не унесёшь ничего, кроме скуки.
