Мы, самые мобильные люди в истории человечества, счастливо можем выбирать из невероятно разнообразного меню мест, расположенных в наших родных странах и по всему миру. «Городской конструктор» публикует отрывок из книги «Кто твой город?» издательства Strelka Press американского экономиста Ричарда Флориды, в которой он рассказывает, почему люди стремятся к переезду и что им может в этом помешать.
Что нас толкает на переезд?
Говоря о мобильности, социологи обычно имеют в виду социально-экономическую мобильность, то есть степень легкости, с которой люди повышают или понижают свой социальный и экономический статус. Переезжают обычно люди с хорошим образованием, которых заставляют сниматься с насиженных мест интересы карьеры. Среди них есть молодежь, которая хоть и привязана к родным и друзьям, но может получить намного большую выгоду от смены места жительства.
Но даже среди тех, кто отвечает критериям мобильности, далеко не все стремятся к переезду. У кого есть время и способность оценить все возможности и подсчитать выигрыш и затраты для каждого возможного места жительства? Когда возникает необходимость в переселении, большинство, как в рекламе Nike, «просто делают это». Что-то заставляет чашу весов склониться в ту или иную сторону — в другом городе живет любимый человек, есть жилье получше или более интересная работа, либо просто хочется начать с чистого листа, — и мы принимаем решение. Мы говорим себе, что там, где нас нет, всегда лучше. Это не просто слова — их подтверждают психологи и экономисты, занимавшиеся этой темой. В большинстве случаев мы переоцениваем выгоды от переезда. А потом делаем шаг.
Этому посвящен забавный эпизод телесериала «Студия 30». Лиз Лемон, продюсер шоу, похожего на Saturday Night Live, которую играет Тина Фей, не мыслит себя без Нью-Йорка. Но ее новый бойфренд из Кливленда, и, когда ему отказывают в повышении на работе в Нью-Йорке, пара решает провести недельку в Кливленде. Они живут в даунтауне и гуляют по Флэтсу (это район развлечений на берегу Эри). Заходят в Зал славы рок-н-ролла. Люди там милые. С ними здороваются незнакомцы, спрашивают у Лиз, обладающей довольно заурядной внешностью, не модель ли она. Парень подумывает устроиться в кливлендскую юридическую фирму. За ужином представитель местного телеканала предлагает Лиз вести утреннюю кулинарную передачу. Окрестности очень красивые; жилье паре по карману. Вернувшись в Нью-Йорк, они только о том и думают, как хорошо было бы жить в Кливленде. Их живые воспоминания резко контрастируют с тем, что они видят в Нью-Йорке: у входа в метро — вооруженные полицейские, на тротуарах толкотня, какой-то тип плюет на Лиз. Приняв предложение кливлендских юристов, ее парень не может сдержать радости и начинает уговаривать Лиз уехать с ним. Но после долгих и трудных размышлений о том, что будет значить этот переезд для ее карьеры и социальной жизни, Лиз решает, что было бы глупо бросать столь многообещающую работу и все то хорошее и плохое, что способен предложить Нью-Йорк.
Есть много разных причин переезжать, но почему люди остаются на месте? Для многих ключевую роль играют экономические обстоятельства — у них просто нет особого выбора. Многие представители укорененного населения малообразованны и бедны, соответственно, они не ждут многого от своей работы и не имеют больших карьерных перспектив.
История моей собственной семьи отражает этот разрыв между мобильными и укорененными. Родители моих родителей, выходцы из южноитальянского региона Кампанья, перебрались в США в начале ХХ века. Не зная ни слова по-английски, они преодолели 8 тысяч километров, отделявшие их селение от Нью-Йорка, который был тогда самым большим и динамично развивающимся городом мира. Всего за одно поколение они перебрались с острова Эллис в Маленькую Италию на Манхэттене, а оттуда в Ньюарк, где получили несложную работу на заводе и завели семьи. Из крестьян они превратились в городских рабочих, что дало их детям и внукам больший потенциал для экономической мобильности. Но со времени приезда в Ньюарк моя семья перешла в категорию укорененных. Из десятков моих дядюшек и тетушек лишь немногим случалось уезжать дальше чем на 30 километров от того места, где они выросли. Благодаря этому моя мать, пять ее сестер, братья и все их дети могли каждое воскресенье собираться за обедом в ньюаркском доме моей бабушки.
Сколько стоит общение с близкими?
В 2007 году экономист из Лондонского университета Наттавудх Повдтхави провел опрос, участникам которого предлагалось выразить в денежном эквиваленте радость от частых встреч с друзьями и родными. Выяснилось, что возможность почти ежедневно лично общаться с близкими оценивается более чем в миллион долларов годового дохода. В частности, Повдтхави установил, что, если вы переедете из города, где регулярно видитесь с семьей и друзьями, в чужое место, вам придется зарабатывать на 133 тысячи долларов больше, чтобы только компенсировать недостаток счастья, вызванный разлукой. Аргументируя важность сознательного выбора, Повдтхави пишет: «Поскольку обычно увеличение дохода, как и установление стабильных отношений, требует и времени, и усилий, то индивидуальное решение, во что инвестировать свое время и силы, зависит от того, что, по мнению выбирающего, сделает его более счастливым — деньги или дружба».
Я не уверен, что на личные отношения можно повесить ценник. Тем не менее, если верить расчетам Повдтхави, я должен очень крупную сумму своей жене Ране, которая, выходя за меня, покинула пять братьев и сестер, обоих родителей, множество племянников и племянниц и несчетное множество близких родственников и друзей.
Почему переехать так сложно?
Многие люди предпочитают оставаться укорененными, даже если экономические обстоятельства не мешают им собраться в дорогу. Быть может, они интуитивно понимают экономическую ценность близких отношений. А из тех, кто переехал, многие со временем решают вернуться. Тяга к дому невероятно сильна — притяжение семейных уз, необходимость заботиться о стареющих родителях или помогать с детьми, желание быть ближе к старым друзьям. Я был поражен тем, что на две сотни подробных историй о переездах, которые я собрал для этой книги, обнаружилось множество случаев, когда люди, поездив по миру, под конец жизни возвращались домой.
Возьмем, к примеру, Линду Магуйар, талантливую оперную певицу, которая бросила успешнейшую карьеру в Торонто и вернулась в родную Виргинию. Она писала: «Мне знакома невероятная роскошь артистической, творческой и академической жизни;
благодаря поддержке правительства я стала профессиональной певицей высочайшего уровня. Но я как раз подошла к той точке, когда я больше не могу отрицать, кто я есть на самом деле, — простая американка из Виргинии. Невероятно здорово — снова
быть дома».
Или Веронику Эскобар, молодого и энергичного политика из Техаса. Она уехала из родного города, чтобы поступить в магистратуру и затем сделать карьеру. Я познакомился с ней, когда она принимала участие в нашем проекте «Лидерство креативных городов». Моя команда была под таким впечатлением, что мы позвали Веронику работать у нас координатором. «Мое желание [уехать] коренилось в понимании, что в Эль-Пасо мне нечего делать; я подозревала, что не найду там ни работы, ни своего призвания, ни будущего. Я знала, что другие города более привлекательные, интересные, блестящие, захватывающие». Магистратуру она закончила в Нью-Йорке и, пока училась, влюбилась в этот город. «Кто захочет жить где-то еще? — писала Вероника. — Я думала, что, когда стану магистром, перееду в Сан-Франциско ради программ PhD, которые есть в университетах на берегу залива, в Нью-Йорке тоже было много возможностей».
По дороге на запад Вероника остановилась перекусить в Эль-Пасо и была поражена резким контрастом. Тем не менее, добавляет она, «местные писатели процветали, а политическая жизнь кипела». Ее и саму удивляло, как восстанавливается ранее незаметная для нее связь с родным городом. «Эль-Пасо внезапно показался мне совершенно новым. Через литературные кружки я подключилась к политическим кампаниям, мне открылся целый мир. Я поняла, какой захватывающей может быть жизнь в пограничном городе, где все возможно. Я подружилась с людьми, похожими на меня, — тогда нам было за двадцать, сейчас за тридцать, — решившими вернуться, пожить в Эль-Пасо, найти работу, бороться за благо нашего города, который мы любили». Видимо, даже самые мобильные люди не всегда могут противиться притяжению родного дома.
Замечательный социолог Альберт Хиршман предлагает схему, которая помогает сделать выбор — уехать и стать мобильным или остаться укорененным. Хиршман родился в Берлине в 1915 году, эмигрировал из Германии в США в годы нацизма, во время Второй мировой войны служил в американской армии, после чего был профессором Йеля, Колумбийского университета, Гарварда и Института перспективных исследований в Принстоне. В своей классической работе «Выход, голос и верность» (1970) Хиршман показал, что, оказавшись в дискомфортной ситуации, человек может «выйти» из нее или «озвучить» свое недовольство. Чем бóльшую «верность» он ощущает, тем более вероятно, что он выберет второй вариант. Когда речь заходит о переезде, решение зависит от верности месту, где человек живет, и отношениям, которые у него там сложились.
Но не исключено, что сегодняшняя экономическая ситуация нарушает хрупкое равновесие между двумя этими полюсами. По мере того как выгоды кластеризации растут, а в мире становится все больше пиков, больше людей могут почувствовать, что соображения экономического процветания вынуждают их примкнуть к «мобильным». Это не значит, что все мы обречены стать вечными глобальными кочевниками. Это значит, что для того, чтобы раскрыть свой потенциал и обрести счастье, следует помнить о важности места, уметь правильно оценивать возможности и быть готовыми к переезду, если это будет необходимо.
Полную электронную версию книги Ричарда Флориды «Кто твой город?» можно найти здесь.
Иллюстрации предоставлены институтом «Стрелка»
Фото: Robin Robokow, Flickr.com, ThinkstockPhotos
