Анна Петросян — человек в Сочи известный. Журналистика, писательское дело, редакторская работа — всё, что она делает, так или иначе связано с русским языком. Объединив свои знания, опыт и даже связи в этой интереснейшей сфере, в этом году Анна основала собственное корректорское бюро и теперь помогает писать грамотно блогерам, начинающим писателям, изданиям и крупным компаниям.
SCAPP встретился с Анной, чтобы поговорить о новом направлении работы, а заодно расспросить о метаморфозах языка, досадных ошибках в постах фейсбука, идеальных клиентах и особых редакторских удовольствиях.
Если ввести в гугл «корректорское бюро» — поисковик будет упрямо исправлять на «коллекторское бюро». То есть подобный формат не очень распространён. Почему было выбрано именно такое направление?
В разных поисковиках по-разному, в некоторых на этот запрос выдаёт все же корректорские бюро. Интересно таким образом смотреть на ценности этого времени, правда? Есть в нашей стране корректорские бюро, довольно много. С прекрасной историей, давние. На некоторые подписана в фейсбуке. Есть и коллеги-корректоры, которых интересно читать. Почему выбрала это? Оно само. Постепенно к работе журналистом добавилось и такое направление. Корректорство мне подходит тем, что можно работать удалённо. С определённого момента почувствовала, что корректура приносит стабильный доход, а вот журналистика — нет. Журналистика больше стала для души, правка текстов — для прибыли. Заказы приходят, одна не всегда успеваю. Подключаю к работе коллег. И так уже года четыре.
Вы именно корректируете тексты или редактуру тоже выполняете? И давайте объясним читателю, в чём разница.
При необходимости делаю и редактуру. Иногда всё очень переплетено. Зависит от текста, от заказчика. Если это пресс-релизы, интервью давних партнёров, то там практически нет никакой редактуры, просто правка ошибок. А если это пост в соцсетях или для сайта какого-то специалиста (фотографа, ювелира, шоколатье) или даже рассказ начинающего писателя, написанный впопыхах, то делаю и литературное редактирование. Разница в том, сколько времени, усилий и изменений необходимы, чтобы текст стал грамотным и понятным. Но литературное редактирование не очень люблю, потому что я за сохранение стиля автора. А если очень неграмотно написано, то лучше повременить с публикацией или обратиться к кому-то другому. Как вспомню, какой титанический труд ежедневно выполняли наши корректоры в газете, — из непонятно чего делали к вечеру нормальный материал — голова кругом. Но порой это необходимо.
Расскажите о своём опыте корректора. Где работали, как пришли в эту профессию?
С 2005 года работала репортёром в ежедневной сочинской газете «Черноморская здравница», с 2009-го начала и корректорствовать. Русский язык люблю. Он, вроде, меня тоже. С отличием окончила гуманитарное отделение 95-го Лазаревского лицея. В газете корректоры были благосклонны, хвалили на планёрках, что на мои тексты не тратят много времени. Училась у них азам профессии. Как пришла в профессию? Почувствовала, что смогу, что мне это не страшно и интересно. Заходишь к корректорам: словари на полках, несколько открытых — на столах, Валентина Васильевна что-то выискивает, обсуждают. Просто поняла: мне подходит.
До этого друзья часто присылали всевозможные тексты на проверку. Потом знакомая обратилась с просьбой откорректировать её книгу. И оплатила работу. Та же Валентина Васильевна Лебедева неделю меня обучала. А потом попросила её на месяц заменить. Было непривычно, боязно. Но и редактор, Ирина Владимировна Тодоренко, и дизайнеры, и рекламщики поддержали. Были промахи. От утомления, неопытности. В целом нормально отработала. Боевое крещение, так сказать. Потом другая знакомая создала городскую газету, я её пару лет корректировала, потом — другую. А в 2016-м случилось чудо, пришла большая удача, как я сейчас это понимаю. Знакомая и очень профессиональный пиарщик Сима Айвазян возглавляла Инфоцентр «Крымский мост». Меня пригласили в проект быть корректором. Четыре года драйва, огромного опыта, новых друзей. Столько необычных слов! Стапель, плавопора, мыс Ак-Бурун.
Уже в этом году успела поработать с очень крупным федеральным заказчиком, правила компьютерные игры. Тоже новый опыт. Стали чаще присылать на корректирование рассказы, эссе, сборники. Мне это нравится. Одна знакомая (известный в Сочи и в стране фотограф) присылает периодически на правку сценарии клипов. Обычно ночью и очень срочно. Сегодня ночью вычитала поэтический сборник другой хорошей знакомой.
Сейчас ваше корректорское бюро — это вы и есть? Или там определённый штат?
Сейчас моё корректорское бюро — это Анна Петросян и Ко. Чаще всего обращаюсь к очень опытному корректору Елене Труфановой. Она умеет работать удалённо. В основном правим пока вдвоём. Если не будем успевать, есть ещё несколько профи.
Кто ваши клиенты? Молодые авторы, издания, может быть, школьники с рефератами?
Есть постоянные клиенты, есть те, для кого надо сделать какую-то конкретную (и обычно — срочную) работу. Из постоянных — замечательные мастера своего дела. Правлю для них посты в соцсетях, сценарии, меню, тексты для сайтов, рассказы и интервью. Издатели присылают сборники. А авторы — свои произведения. Недавно у меня было два удовольствия подряд, прошу прощения за двусмысленность, хотя я сама её и создала. Сначала вычитывала пятый сборник «Привет, Сочи, я люблю тебя!», затем — сборник рассказов Ольги Отмаховой. Там такой русский язык и образность, что мурашки до сих пор. Весь прошлый год вычитывала один известный сочинский журнал о дизайне. Школьников с рефератами пока не было. Крупный формат нравится: сценарии, сборники, романы.
Вы — из тех, кто радушно принимает новояз, или относите себя к консерваторам и хранителям лингвистических ценностей? Ну например, как вы относитесь к феминитивам? Или к «экспириенсу» вместо «опыта»?
Если «экспириенс» в конкретной фразе конкретного человека, высказывающегося на конкретную тему, уместен (а это бывает редко), то нормально отношусь. Феминитивы почему-то не нравятся, они, по мне, карикатурно звучат и пишутся. Радушно ли принимаю новояз? Особого радушия нет, но с пониманием, что в русском языке очень много иностранных слов, и даже полвека назад язык был немного иным, а сто лет назад — ещё больше отличался от нынешнего. Значит, этот процесс неизбежен. Храню ли лингвистические ценности? Да. Опять же — всё должно быть уместным. Анахронизмами щеголять — небольшая заслуга. Как, впрочем, и неологизмами. Есть что-то неуловимое в этом. И многое зависит, повторю, от конкретного человека и того, что и как он говорит и пишет. По выбранным словам, их последовательности, интонации, дыханию многое можно сказать о персоне.
Сегодня востребованы так называемые литературные коучи. Тренд продиктован самим временем: последние лет пять стало невероятно модно называть себя писателем и гордо сообщать, что у тебя вышла собственная книга. При этом люди совершенно не умеют писать, и 99 % того, что книга всё-таки вышла, — заслуга как раз таких редакторов, которые примитивные конструкции «подлежащее, сказуемое, всё остальное» превращают в сочный текст. К вам за подобными услугами обращаются?
Я писатель, и у меня в 2017-м вышла книга. Сборник миниатюр «Календарь» с иллюстрациями и переводом на три иностранных языка. Говорят, маленькие женщины очень амбициозны. Правда, наверное. Понимаю, о чём вы. Ко мне обращались и обращаются как к корректору, но пока особо ничего менять в стилистике авторов не приходилось. И это меня радует. Сильно переделывать текст — это точно не моё. Но Елена Труфанова таким занимается, знаю. Это большой труд.
Сегодня в книжных магазинах каждая вторая обложка в разделе «Современная русская проза» отмечена маркировкой 18+. Из-за лёгкой или тяжёлой «матерщинки». А вот читатели делятся на два лагеря: одни считают обсценную лексику отвратительным явлением; другие принимают нецензурные слова, как такой же равноправный и громадный пласт русского языка, как фольклор, заимствования и т. д. К какому лагерю вы относитесь? Как вы себя ведёте, если заказчик приносит текст, в котором этой нецензурной лексики много? Вот, например, вы корректировали сборник «Сочи, я люблю тебя», а там такое встречается.
На эту тему можно долго беседовать. И мне она интересна. Часто задумываюсь об этом. В пятом сборнике рассказов о Сочи мата в рассказах гораздо меньше, чем в четвёртом. Отношусь абсолютно спокойно. Если так говорит персонаж, что ж, это часть его личности. Очень странно выглядит, если в реальности было произнесено одно, а написано — мягче и деликатнее, самая суть тогда теряется. И здесь должна быть уместность. Не мат ради мата и усиления эмоции, а достоверность или точная стилизация. В письменной речи меня это ни капли не смущает, в устной же труднее выносить эти слова. Папа при мне ни разу в жизни не употреблял ругательств, а вот мама могла и может так сочно материться и на армянском, и на русском. Это сакральные слова, они существуют очень давно, может, перешли из заговоров и заклинаний, из обращений наших предков к духам природы. Ведь и пасхальные символы несут в себе символы мужского достоинства. То есть из чего-то сильного и таинственного мат перешёл в разряд полузапрещённого и грязного. Ой, у меня же где-то есть сборник произведений Пушкина, где как раз про это, и много, но не читала ещё.
Однажды брат повёл меня на море — показать гениального парня-рыбака. Так вот этот человек не мог говорить на обычном русском языке, все его слова были матерными: и подлежащее, и сказуемое, и все остальные члены предложения. Брат меня предупредил об этом. Мне было жалко парня: он так смущался, что не мог говорить нормально. Это было страшно, если честно. Кто он? В какой среде вырос? Как так получилось? Ещё читала исповедь одного врача-онколога. Она снимала дома стресс после трудного рабочего дня, делая уборку и жёстко матерясь. Другая девушка смогла избавиться от ночных кошмаров, только послав на три буквы (громко и эмоционально) тех существ, которые ей не давали спокойно спать. Так что эту тему ещё изучать и изучать. Хорошая грамотная речь — это музыка, она гармонизирует пространство. А мат — это оружие, и с ним надо обращаться аккуратно, уважительно. Или не касаться совсем. Знаю людей, которые специально употребляют такие слова, чтобы казаться своими в определённой среде. Это выглядит очень искусственно. Или наоборот — человек искусства, всеми любимый и уважаемый, пример для других, учитель и ментор, — может позволить себе выругаться (редко и всё равно красиво), просто повод должен быть весомым. Так что спокойно вычитываю произведения с нецензурщиной. Но когда рядом ругаются вслух, не люблю. Если же чувствую, что это помогло человеку прийти в равновесие — отношусь с пониманием.
Валентин Иванов в «Руси великой» замечает, что смешной чих воеводы, чуть не свалившегося с коня, может предотвратить войну. Все посмеялись, напряжение спало, и можно вести переговоры, а не убивать друг друга. Так и мат: может разряжать обстановку или снять накал страстей, важно, чтобы не наоборот.
Вы испытываете стыд, когда читаете в фейсбуке заумные посты уважаемых людей, написанные с чудовищным количеством ошибок? Внутренний корректор плачет?
Стыда точно не испытываю, корректор мобилизуется, фотографирует пост, выделяет жёлтым места с ошибками и отправляет автору с пометками. В основном благодарят, смеются, поправляют. Все порой ошибаются, я в том числе. И мне знакомый присылал мои же публикации, где указывал на описки. «У корректора должен быть свой корректор», — отшучивалась я. Стараюсь писать грамотно, «быть в сознании» всегда, но всякое бывает.
Вы из тех, кто пролистывает картинки в глянце или читает?
Отношения с глянцем на протяжении 20 лет меняются. Помню, когда училась на дизайнера одежды, шла после занятий в институтскую библиотеку и набирала свежие номера только появившегося в Сочи модного глянца. Любимым был мужской журнал GQ. Внимательно просматривала все картинки, потом прочитывала все-все тексты. Вступала в полемику с авторами, писала им и редактору. Так мне нравилось всё мужское, что и дипломная коллекция была мужской.
Сочинский глянец… я для него много писала под псевдонимами, когда работала в газете, видела рождение, гибель, трудные и сытные времена для многих изданий. Сейчас времени на глянец мало, ребёнок садится на журнал, просит с ним поиграть, а не со страницами. Хотя бывают такие материалы, которые могу вслух читать, и ему интересно.
Люблю бумажные издания, хотя 90 % сейчас читаю в интернете. Раньше у меня были огромные архивы, они занимали много места, и мы их отвезли и сдали в пункт приёма макулатуры в Дагомысе. У меня странный инстинкт: вижу свежий журнал, забираю домой — читать в тишине. Бывают очень полезные материалы, ими приятно делиться с родственниками, знакомыми. Ну как такое выбросить! Если картинки сделаны талантливо, со смыслом, можно и порассматривать, но всё же текст чуть важнее для меня. Даже в глянце. Хочется быть в курсе городских событий, изменений, настроений.
Вы сами пишете? Проза, стихи, нон-фикшн?
Думаю, вы уже поняли. Пишу. Рассказы, репортажи, делаю интервью с теми, кто мне интересен, делаю интервью на заказ. Отдаю клиентам, отправляю в издания, что-то помещаю на своей страничке на Проза.ру. Несколько лет назад написала сценарий полнометражного фильма. Мне его помогал приводить в порядок известный российский режиссёр. Познакомилась с ним случайно лет 15 назад в Сочи, когда он снимал зимой на курорте сериал для НТВ. Стихи? За 38 лет пока два. И написаны, когда я была сильно не в себе, в максимально изменённом состоянии сознания. Наверное, не моё. Посмотрим… Есть друзья и знакомые — поэты. Мне кажется, их сейчас много, и они в основном очень талантливы. Поводы для переживаний и вдохновения были и будут всегда. Если в человеке есть этот дар, он откроется. Пишу гораздо меньше, чем лет 10–15 назад, тем эти моменты желаннее.
Помните, одно время было популярно движение «Грамма-наци» — такое виртуальное комьюнити (кстати, в идеальном тексте вы бы заменили «комьюнити» на «сообщество»?) людей, которые публично высмеивали грамматические ошибки? Вам такие радикальные меры близки или вы «нежный редактор»?
Я снисходительный редактор, который иногда рычит. Один знакомый был как раз из таких. Нет, даже двое. Первый сейчас водит и возит экскурсии, пишет книги, изучает языки, другой — пишет о меняющемся русском языке и продолжает клеймить неграмотных, читает лекции. У него есть смешной хештег #кафебелочка. Ежедневно что-то весёленькое из пресс-релизов цитирует в фейсбуке. Читать это полезно, чтобы самой случаем не промахнуться. Комьюнити или сообщество… Зависит от контекста. Может быть приемлемо и гармонично и то и другое, зависит от того, что там ещё написано, как и кем.
Как вы относитесь к букве «ё»? Спрашиваю потому, что SCAPP — единственный в Сочи медиапроект, который принципиально не меняет «ё» на «е». Нам это кажется правильным.
Спасибо за вопрос. Обожаю ё. Не знаю, почему. С детства. Вспомнила. Когда была маленькая (точно возраст не помню), знакомые подарили мне книгу сказок. И там была сказка, где дедушка продавал мёд. У него был красивый магазинчик, и над входом — вывеска, а на ней надпись — «Мед». Пока не пришел вечером папа, я измучилась: что за «мед» такой? Логика не помогла, как оказалось.
Сколько себя помню, всегда пишу и печатаю ё. У других исправляю в текстах, если это сильно облегчает понимание. Часто вспоминаю, что мы многие названия и фамилии известных людей (французов особенно) произносим неправильно именно из-за замены ё на е. Актёр Жерар Депардьё, например, а не Депардье. Много ещё примеров, что-то забыла. Читала, что в российских паспортных столах бывают заминки из-за несовпадения фамилии в свидетельстве о рождении и паспорте. Например, Елкина и Ёлкина. Около ста лет назад была реформа русского языка, некоторые буквы убрали, многое упростили. Человек привыкает к изменениям, но всё же что-то хорошее надо сохранять. Ё — отличная буква.
Я часто сталкиваюсь с тем, что заказчик, непостижимо далёкий от мира копирайтинга, лучше меня знает, как нужно писать. Бывают ли у вас споры с клиентами? Приходится ли иногда доказывать собственную правоту, призывая на помощь Розенталя, Грамоту.ру и т. д.?
Сочувствую, знакомо. Было такое пару раз в журналистике. Как я поняла позже, люди это делали, чтобы не заплатить или чтобы максимально снизить сумму выплаты за материал. Такой опыт тоже нужен. Хотя, конечно, полное доверие со стороны заказчиков приятнее и продуктивнее. В корректорстве не было подобного. Споры бывали не с заказчиками, а со старшими коллегами, с начальством. Русский язык бывает коварен, иногда и сухое правило не спасает. И Розенталь, и Грамота.ру отлично помогают. Некоторые правила разрешают выбирать вариант написания. Помню, у нас на проекте моста был серьёзный переполох со знаком процентов. Во всех текущих пресс-релизах я поставила пробел между цифрами и знаком процентов. Открыла правила, там говорилось, что обычно пробел ставится. Со спокойной душой отправила. И тут меня стали заваливать вопросами и просьбами предоставить веское обоснование — почему там пробел. И надо же было случиться — отключился напрочь интернет в этот день. Потом мы срочно провели домой выделенную линию, чтоб не зависеть от погоды. Смотрю на экран телефона: там цифра, насколько он заряжен, отделена от знака процентов пробелом. На всех упаковках с продуктами — тоже проценты с цифрами через пробел. Отлегло. Когда появился интернет, ещё раз открыла правило. А там сказано: можно и так, и эдак, и с пробелом, и без. Выбирайте. С того дня мы и выбрали: во всех текстах, на баннерах и прочем писать с пробелом.
Мне везёт с заказчиками и старшими партнёрами. Они магическим образом помогают мне не попасть впросак. Писала о забавном случае, когда Сима Айвазян спасла мою репутацию. Ждала мужа поздним вечером в «Грильяже», почти спала уже, ненормированный рабочий день был трудным и активным. За соседним столиком сидела шумная пара. Мне прислали большой текст для сайта президента. Читаю внимательно, но состояние уже далеко не бодрое, мозг дремлет. На вычитке последнего абзаца у гостей ресторана, что сидят сзади меня, на пол падает графин с водкой. Шум, запах. Дочитала, отправила. Ночью Сима написала, что просмотрела бегло текст перед отправкой и нашла в последнем предложении ошибку: в слове «проект» была пропущена буква «р». Она исправила и отправила. Вот тогда мне было очень стыдно, я горела и внутри, и снаружи. И никакие оправдания не помогали, понимала, что сильно промахнулась. И что у меня — лучший заказчик в мире. И любимая подруга. Конечно, это не смертельно, но всё же.
В корректорское бюро Анны Петросян обязательно нужно обратиться, если… Продолжите развёрнуто эту фразу.
Можно обратиться, если вы меня знаете, если вы мне доверяете, если вы мои тексты читали в газетах и журналах, на портале Проза.ру, в сборниках, может, в «Календаре», знаете, где я работала, что и как делала и делаю. Возможно, видели книги, которые корректировала. Или слышали о них. Мне всё же нравится, когда обращаются друзья, друзья друзей, знакомые, знакомые знакомых. С новыми и незнакомыми не всегда просто. У разных людей разная планка доверия. А некоторые вещи показать и обосновать не всегда просто. Возможно технически, но менее интересно. Я не говорю: «Не приближайтесь, незнакомцы». А прошу у Вселенной, чтоб приходили хоть издали видавшие, читавшие. Пусть и виртуально.
Вчера на презентации пятого сборника «Привет, Сочи, я люблю тебя!» после слов благодарности издателю и авторам я сказала, как важно писать, если хочется, делиться воспоминаниями, чувствами, мыслями, знаниями. Искреннее всегда найдёт отклик в других, и у интересных историй будут читатели. Значит, у меня и моих коллег-корректоров будет работа.
