За каких-то 10-12 лет стендап плотно вошёл и ассимилировался с нашей поп-культурой. Сегодня в каждом более-менее крупном городе есть свои стендап-клубы и «Открытые микрофоны», а топовые комики получают престижные награды и становятся лицами крупных брендов. «Стендап — новый рэп», — как небезосновательно подметил Юрий Дудь. Но вместе с гигантской популярностью у жанра появляется и обратная сторона. В последнее время в новостной повестке имена популярных и не очень комиков всплывают в контексте оскорбления чьих-либо чувств. Александр Долгополов, выступлениями которого неожиданно заинтересовались правоохранительные органы на предмет оскорбления чувств верующих, Идрак Мирзализаде, история про трудности с арендой жилья которого привела к аресту и статусу «лица, чьё пребывание нежелательно на территории Российской Федерации», и другие комики, становящиеся известными не благодаря творчеству, а из-за негативных последствий своих выступлений.
Я тоже стендап-комик, пусть и локальный, и сейчас попытаюсь разобраться, почему подобных случаев становится всё больше и каковы причины этих обид и оскорблений на, казалось бы, вполне безобидные высказывания.
Кирилл Ильяшенко
Про «них» и про «нас»
Помните, как в конце девяностых мы каждую неделю собирались перед телевизором, с экрана которого знаменитый «сатирик» Михаил Задорнов невероятно смешил нас байками про то, насколько американцы «Ну, тупыыее!!!» (если прочитали это голосом Задорнова, тест на возраст пройден). Про то, например, что американцы потратили миллионы долларов на изобретение шариковой ручки, которая бы писала в условиях невесомости в космосе, а наши… (готовы… вдохните…) использовали карандаш! И людей в многотысячном зале, где проходила съёмка концерта, и в квартирах по всей стране просто разрывало на части от смеха и гордости. Сейчас чем-то подобным вместо Задорнова занимается Владимир Соловьёв, уже не в рамках юмористической программы, конечно, но иногда всё так же смешно. Правда, не от баек про американцев, а от неловкости за самого ведущего. Но речь не об этом.
Мы смеялись, потому что смешные вещи говорили «про них». Это они тупые, нелепые, непутёвые, не понимающие простых истин, которые мы впитали с молоком матери. Мы лучше них, поэтому и имеем полное право над ними смеяться. А вот они над нами — нет, не доросли ещё.
За время занятия комедией я пришёл к неутешительному выводу, что мы совершенно не умеем смеяться над собой. Не каждый в отдельности, такие люди встречаются и довольно приятны в общении, а в целом, как общество. Мы до сих пор воспринимаем шутки в свой адрес как попытку поддеть, унизить, оскорбить. До сих пор работает аргумент «Чё я, клоун что ли?», а определение «серьёзный человек» воспринимается как комплимент. И пока в сознании будет жить противопоставление «они и мы», шутка «про меня» может трансформироваться в шутку «про нас», а «про нас» шутить нельзя.
Нечто подобное, на мой взгляд, произошло в недавней истории с комикессой (не пугайтесь, это феминитив слова «комик») Арианой Лолаевой. Пару слов для контекста: в рамках «Роаст-баттла» (шуточного обмена оскорблениями, «прожарки» иными словами) оппонент Лолаевой пошутил, что у неё между ног осетинский пирог (Ариана уроженка Северной Осетии, а «пирог» сами понимаете почему). Очевидно, что целью высказывания не было сравнение национального осетинского блюда с женским половым органом для оскорбления целого народа (очевидно же?), но в итоге всё, к сожалению, было воспринято именно так. На Лолаеву обрушилась волна хейта и угроз со стороны осетин, ей пришлось отменить все концерты, удалить публикации из социальных сетей и несколько раз публично извиниться (к слову, её оппоненту тоже досталось).
А теперь ответьте: как конкретная шутка, сказанная в конкретном контексте конкретному человеку, смогла задеть целое сообщество? И главное, почему?
Кому можно, а кому нельзя
В стране, где видеоизвинения стали полноценным жанром контента, довольно странно удивляться внезапным приступам обидчивости у той или иной общности людей. На мой взгляд, логика проста: «Если у кого-то получилось заставить «виноватого» публично каяться, то почему бы и нам не попробовать? Мы тоже суровый народ с многовековыми традициями, требующими всеобщего уважения и почитания. Так что не смейте шутить про наше национальное блюдо!»
И тут есть нюанс: не каждое комьюнити может и станет действовать подобным образом. К примеру, если бы уже упомянутая Ариана Лолаева была родом не из Осетии, а, допустим, с улицы Вишнёвой и шутка, адресованная ей, звучала «У тебя между ног вишнёвый пирог», оскорбились бы жители этого славного микрорайона? Мне думается, нет. Вряд ли даже самые одиозные старожилы Вишнёвой стали бы насыщать социальные сети Арианы гневными комментариями, хотя принцип построения шутки абсолютно идентичный.
Вывод прост — можно шутить про тех, кто слабее. Поэтому у нас совершенно свободно можно допускать едкие высказывания, а порой и прямые оскорбления в адрес геев и иных сексуальных меньшинств, представителей «недружественных» государств (Задорнова помните? А анекдот про хохлов хотите?), маргиналов и прочих социально-незащищённых слоёв населения («Что эти бичи нам сделают?»). Вот их подкалывай, унижай и оскорбляй сколько душе угодно! Но не приведи Господь острить про религию, политику и национальности (лично я даже слова «ЧЕЧётка» и «ДАГомыс» произношу с опаской… и большим уважением).
Инстинкт извиняться
Долгополов, Идрак, Белый, Лолаева, Сидоров — список комиков, ощутивших на себе последствия за сказанные шутки растёт и, скорее всего, продолжит пополняться. «Да какое мне дело до каких-то малоизвестных людей, которые несут ерунду в микрофон? Так им и надо, сами виноваты!», — подумает кто-то, далёкий от комедии. Подобное мнение имеет право на существование, но мне эта тенденция кажется куда более обширной и выходящей за рамки стендапа. Каждый раз, когда я читаю новость о том, что очередной комик подвергается нападкам после выступления, я воспринимаю это как сигнал. Сигнал лишний раз подумать, сгладить углы, отказаться от спорной позиции, а значит, утратить остроту и актуальность. Во мне начинают развиваться самоцензура и, что ещё хуже, инстинкт извиняться.
Причём меняется само понятие извинений. Извинения становятся формальностью, признанием собственной неправоты без наличия вины и без последующего прощения. Извиняясь, ты доказываешь собственную беспомощность, уязвимость и страх. Ты будто говоришь «Я виновен», хотя в чём конкретно и почему, не понимаешь. И любое твоё спорное высказывание становится бесспорным, потому что ты сам признаёшь, что неправ.
Примечателен и процесс получения подобного «признания». Так актуальная на Западе «культура отмены» у нас радикализируется и становится «культурой унижения и угроз». К лишению имевшихся социальных благ, статуса и достижений у нас добавляется психологическое, а порой и физическое воздействие (нападение на Идрака — яркий тому пример). И у «отменяемого» не остаётся выбора, кроме как признать свою вину, которой может и не быть в принципе. Механизм работает, а значит, его можно использовать не только в отношении комиков (кому они нужны?), но и в отношении иных неугодных.
В качестве эпилога хотелось бы просто напомнить, что стендап — жанр юмористический, призванный прежде всего развеселить. В подавляющем большинстве случаев шутка — это просто шутка. И если понимать контекст, относиться к ней именно так, то и обид никаких быть не должно. Но, на всякий случай, извините!
Фото Кирилла: @safonpics
Иллюстрация на обложке: The One Club
