Несмотря на то, что люди умирают каждый день, в нашем обществе смерть была и остаётся довольно табуированной темой. Как и профессии, с ней связанные. Анастасия Богус — единственный действующий танатопрактик в Краснодаре. Она готовит усопших к погребению и возвращает умершим лицо, которое было с ними при жизни. Почему трупам нужна реставрация, когда нужно делать бальзамирование, что самое страшное в работе танатопрактика и как устроена индустрия ритуальных услуг в Краснодарском крае — в монологе Анастасии.
Из роддома в танатопрактики
Меня зовут Анастасия, мне 32 года, я родилась и живу в Краснодаре. В моей семье по женской линии — все медики, и я тоже пошла в этом направлении: получила средне специальное образование, устроилась работать в роддом. Меня хватило на два года. Несмотря на то, что на дворе XXI век, в родах всё равно случаются летальные исходы. Это очень тяжело видеть и принимать. Поэтому я решила переквалифицироваться в танатопрактика. Для моей психики спокойнее и комфортнее работать с мёртвыми, чем с такой уязвимой категорией, как новорождённые и роженицы.
Так как в моей семье много медиков, никто никогда не боялся усопших. Моя прабабушка омывала тела и собирала людей в последний путь, поэтому для моей семьи абсолютно нормально, что я перепрофилировалась, ни для кого это не было шоком. Наоборот, родные меня поддерживают, гордятся моей работой, считают, что я делаю очень важное дело. Только супруг просит ничего ему не рассказывать, так как он очень впечатлительный.
Где учиться на танатопрактика
Танатопрактика и реставрация тел умерших — относительно новое направление, которое только начинает набирать обороты. Можно сказать, мы стоим у истоков. Для того чтобы стать танатопрактиком, не нужно медицинское образование. В эту сферу может прийти человек из любой профессии. Сейчас различные платформы предлагают курсы танатопрактики, в среднем курсы длятся 3—4 дня.
Самая крупная школа в этом направлении действует на базе Новосибирского крематория. После обучения вам выдадут удостоверение о повышении квалификации государственного образца и внесут во всероссийский реестр действующих танатопрактиков. Помимо этого, есть много частных похоронных агентств и домов, которые тоже обучают профессии и выдают свидетельства и сертификаты своего образца. Тут уже каждый решает сам, что ему нужно. Если человек вообще без медицинской базы, я бы, конечно, советовала Новосибирск. Если уже есть медицинский опыт, тогда любого трёхдневного курса будет достаточно.
Если вы планируете заниматься не только танатопрактикой, но и реставрацией, нужно будет дополнительно пройти соответствующий курс — научиться сшивать кости, основание черепа, формировать недостающие части тела. Говоря простым языком, танатопрактика — это макияж, наведение красоты, а реставрация — сборка человеческого тела по частям. Я занимаюсь и тем, и другим.
Сколько стоит танатомакияж
В среднем макияж стоит от 5 до 10 тысяч рублей. Реставрация — от 30 и может доходить до 150 тысяч. Всё зависит от состояния тела: например, чтобы целиком собрать голову по кусочкам, можно потратить не менее 6 часов. Я сотрудничаю с моргом, некоторыми похоронными агентами, которые дают мне заказы в разных похоронных домах Краснодара и на Славянском кладбище. Также параллельно у меня идёт строительство своего похоронного дома.
Работы очень много. Редко когда удаётся выкроить выходной, чтобы провести время с мужем и ребёнком. Мой рабочий день начинается в 5:30 утра, иногда в 4:00. Бывает такое, что с работы я ухожу спустя сутки. Обычно похороны проводят в первой половине дня, поэтому к 11:00 я иногда успеваю подготовить по шесть тел.
Краснодарская ритуальная мафия
Несмотря на то что профессия танатопрактика очень востребована, найти работу, по крайней мере, у нас в Краснодаре, очень тяжело. Ритуальщики — люди тяжёлые, серьёзные. Они не будут работать с кем-то новым. Я знаю одну девушку, которая обучилась на танатопрактика, но ей не дают заказы именно по этой причине. Само сообщество у нас очень закрытое, можно сказать, мафия.
Я сама начинала непросто. Директор похоронного дома, в котором я работала сразу после обучения, очень долго ко мне присматривался и пристально наблюдал за моей работой. Когда я заслужила его доверие, он посоветовал мне распечатать визитки, раздал по своим коллегам и агентам — так у меня появились стабильные заказы. Плюсом сработала реклама на авто (на заднем стекле машины Анастасии есть большая провокационная наклейка «Реставрация трупов», указан номер телефона — прим. SCAPP).
В Краснодарском крае я знаю только одного действующего танатопрактика — Алину Савинскую из Анапы. В нашем регионе в эту профессию имеет смысл идти, если у вас есть свой похоронный дом или связи в индустрии ритуальных услуг. У нас любят вставлять палки в колёса, распускать сплетни и слухи. Особенно скептически настроены санитары в морге, они просто не переваривают танатопрактиков, считают, что мы забираем их хлеб. При этом коллеги из других регионов рассказывают, что у них обстановка более дружелюбная, все друг другу помогают.
Модная профессия
Сейчас танатопраксию пытаются сделать модной. При этом я бы не советовала людям кидаться в эту профессию. Со стороны может показаться, что всё легко и просто, но на деле это очень тяжёлый физический и моральный труд. Ты видишь тела с ужасными повреждениями. Дышишь формалином. Работаешь в противогазе. В этой профессии можно на раз-два оставить всё своё здоровье.
Меня часто спрашивают, не боюсь ли я отравиться трупным ядом? Нет, не боюсь. Им можно отравиться, если вы будете находиться рядом с усопшим в полностью невентилируемом помещении не менее 5 суток. Только тогда у вас проявятся первые симптомы: начнутся головокружения и рвота. Гораздо страшнее для здоровья ядовитые пары формалина. Для понимания, насколько это опасно: эти пары вызывают мутацию и уродства в росте плода на любом сроке беременности.
Формалин используется для бальзамирования тел, а также входит в состав танатокосметики. Обычная косметика не подходит: она создана для тёплой кожи и на холодном теле сразу растекается, скатывается в комочки, в общем, не ложится. Танатогрим — недешёвое удовольствие. Как и профессиональный воск, из которого мы лепим недостающие части лица и тела. Например, 30-граммовая баночка стоит примерно 7 — 8 тысяч рублей, и достать её не так-то просто. Особенно тяжело стало закупать материалы после санкций, так как в России пока нет собственного производства. В том числе поэтому услуги танатопрактика стоят дорого.
Герметичный костюм
Я всегда работаю в маске. Если тело свежее, например, прошло всего два дня после смерти, никакого запаха ещё нет. Если уже начались изменения, то я обязательно надеваю респиратор или противогаз. Запах разлагающегося тела каждый человек воспринимает по-своему. Кому-то пахнет газом, сероводородом, кому-то — чем-то сладковатым, тошнотворным. Мне пахнет очень сладкими, приторными духами, поэтому в повседневной жизни я просто не могу чувствовать у кого-то сладкий парфюм.
Чтобы не пропитаться этим запахом, я полностью себя герметизирую: надеваю чумной костюм, резиновые сапоги, противогаз, перчатки, нарукавники. Очень важно правильно убрать волосы, иначе они могут сильно пропахнуть. Я подхожу к своему делу очень осторожно: соблюдаю технику безопасности, всегда стерилизую инструменты, хотя некоторые мои коллеги считают, что это избыточно. Но я это делаю в первую очередь, ради собственного здоровья и здоровья своих близких. Люди умирают по разным причинам, от ВИЧ или других вирусных заболеваний, поэтому лучше перестраховаться.
Маска смерти
Главная задача танатомакияжа — убрать следы тлена и смерти. Это не про «подкрасить реснички». Когда человек умирает, его лицо не выглядит таким, каким оно было при жизни. Из него будто выкачивают соки: лицо выглядит осунувшимся, глазные яблоки и губы опадают, ссыхаются. Поэтому я всегда немного подкачиваю губы, глаза, стараюсь придать им натуральную форму, делаю цветокоррекцию кожи. Трупные пятна на лице я всегда перекрываю. Кстати, существенное отличие танатомакияжа от обычного в том, что у тебя нет права на ошибку: если ты неправильно нанесёшь макияж и попробуешь его стереть, то сотрёшь его только с кожей. Поэтому работать нужно очень аккуратно.
По лицу человека сразу понятно, как он умирал. Бывает, люди просто засыпают и умирают во сне с закрытыми глазами. Но если человек перед смертью мучился, то очень часто глаза и рот остаются открытыми. Иногда бывает, что рот перекошен, голова сильно запрокинута назад — в общем, зрелище не для слабонервных. У людей, которые болели раком, лицо очень обезвоженное, измученное, нет волос, бровей. Бывает, что из тел из-за большой загрузки в больницах не успевают вытащить трубочки, катетеры, и они попадают ко мне в таком виде, который шокирует даже меня. Недавно мне привозили дедушку, который умер от рака в больнице. У него была огромная раздутая шея. Оказалось, что санитары работали быстро и засунули ему в горло его же использованный памперс. Возможно, они так сделали, потому что им не хватало ветоши, чтобы затампонировать горло. Но это просто без комментариев.
Первое тело
Я хорошо помню своё первое тело: это была бабуля, которая пролежала 10 дней в квартире в сезон отопления у батареи. Кожа уже буквально отходила от тела, волосы почти не держались, был жуткий смрадный запах. Её сначала хотели хоронить в закрытом гробу. Но у меня получилось привести всё в порядок: бабуля получилась очень умиротворённой, почти как из сказок.
Когда поступает тело, я его омываю и, если нужно, заново вскрываю. Обычно повторное вскрытие требуется, когда нужна бальзамация. Я достаю все органы, раскладываю по пакетикам, бальзамирую их, заматываю в плёнку и закладываю обратно. Потом приступаю к бальзамированию тела: сначала выкачиваю всю кровь специальным кровоотсосом или шприцом Жане и после заливаю бальзамирующую жидкость. Когда формальдегид начинает растекаться по венам, все трупные пятна уходят. Бальзамация — необязательная часть программы. Она нужна, когда нужно сохранить тело надолго. Например, когда родственники могут прилететь на прощание только через пару недель или нужно отправить тело за границу. То, что тело лежит в холодильнике, никак не спасёт его от запахов и разложения, только ненадолго замедлит процесс.
Суеверия, мистика и колдовство
С темой смерти и усопшими связано много суеверий, но я в них не верю. Меня не мучают кошмары, хотя я обожаю смотреть ужастики. Ни разу ещё не было такого, чтобы кто-то резко открыл глаза или поднял руку. Единственное, когда переворачиваешь тело, из гортани через голосовые связки выходит воздух, и получается очень жуткий звук, который с непривычки может сильно напугать.
Мертвецы мне не снятся. Только однажды перед покупкой помещения для похоронного дома мне приснилось большое кладбище, где было много мёртвых людей, которые передали мне железный ключ. Но это не было кошмаром, наоборот, они будто одобрили то, чем я занимаюсь.
Часто в работе мне приходится сталкиваться со странными людьми: приходят бабули, которые занимаются магией и колдовством и требуют отдать им путы, воду из-под покойника, обмылок (они почему-то считают, что мы до сих пор моем людей обычным мылом). Просят кровь, волосы, ногти умершего или положить чью-то фотографию в гроб. Могут предложить за это очень приличную сумму денег. Я, конечно, всегда отказываю. Такими вещами я не занимаюсь и считаю, что должна оберегать своих усопших.
Комменты, лайки и хейтеры
У меня есть профиль в запрещённой сети, где я публикую и рабочие фото усопших, и личные — с супругом, с дочкой. Кого-то шокирует такое «соседство», но у меня нет никаких страхов и суеверий, что фото моей дочери стоит рядом с фото покойника — всё зависит от уровня восприятия.
Все фотографии тел публикуются только с разрешения родственников. Мне хочется, чтобы люди знали, что можно проводить своих родственников достойно. Что в последнюю минуту они могут запомнить их такими же, какими они были при жизни.
Комментарии, конечно, пишут разные. Некоторых очень возмущает, что я трупы называю трупами, они считают, что это очень грубо. Но я им отвечаю, что я медик, и использую профессиональный формулировки, не более
Самое страшное
Самое сложное в моей работе — это дети. Я потом целый день молчу, ухожу в себя. В голове просто шквал мыслей, начинаешь размышлять о том, как умер этот ребёночек. Для меня невыносимо знать, что перед смертью ребёнок мучился или его кто-то мучил. Что мальчику кто-то пробил голову, или девочку изнасиловали, и она умерла от кровотечения. Это страшно, ужасно, почти невыносимо.
Но я никогда не отказываю родителям, я просто обязана помочь. Если мне позвонит мама и попросит проводить её ребёночка в последний путь, я приеду даже ночью. Когда дети умирают от рака, от внутричерепного давления у них часто выпирают глазные яблоки, из носика и ушек течёт сукровица. Для матери это и так страшное горе, так пусть она своего ребёночка, который уже отмучился, похоронит без следов мучения.
Очень тяжело, когда мать хочет сама присутствовать при сборах, посидеть рядом. Я, конечно, стараюсь идти навстречу, но это непросто, так как человек находится в эмоционально нестабильном состоянии. Она и вскакивает, и подходит, и поправляет трусики, носочки, волосы. Это очень мешает. Плюс, когда я делаю тампонацию, то огромными щипцами засовываю тампоны в рот, в нос. Зачем маме видеть своего ребёнка в таком виде? Я всегда прошу их не смотреть.
Работа для живых
В первую очередь я работаю для живых, а во вторую — уже для самого мёртвого человека. Смысл своей работы я вижу в помощи людям, в служении родителям, которые потеряли детей.
До прихода в профессию я даже не задумывалась, в каком виде меня увидят мои близкие, когда придёт время. Я поняла, что для меня очень важно, как буду выглядеть в этот момент. И хотела бы попасть в руки танатопрактика, но не новичка. У меня есть коллега Иван из Благовещенска, мы шутим, что если вдруг что, то будем собирать друг друга. У нас такой чёрный юмор.
Я не боюсь смерти. У каждого из нас своя минута, когда мы приходим в этот мир и когда мы его покидаем. Я верю в судьбу и в то, что нам предначертано. Не знаю, существует ли жизнь после смерти, но верю, что мы либо уходим в небытие, либо становимся духами рода и помогаем своей семье.
