Как часто вы хотели бросить всё и кардинально поменять жизнь? Что ж, герой этого материала сделал подобный рестарт как минимум трижды. Лев Шибе изменил в своей жизни практически всё — занятия лыжным спортом, рок-группу, ресторанный бизнес, да даже фамилию — а остановился на своей мастерской в горах. Мы рассказываем — вы читаете. И, может быть, вдохновляетесь.
МАТЕРИАЛ ПОДГОТОВЛЕН ПРИ ПОДДЕРЖКЕ
Лев Шибе
Основатель фамильной мастерской Schiebe Family
Я родился в Магаданской области, в посёлке Синегорье. Несколько тысяч жителей, прямо на побережье Колымы, чуть выше — Колымская ГЭС. Такая вот атмосфера. Правда, пробыл я в ней недолго — в школу пошёл уже в самом Магадане.
Тогда же в моей жизни появились лыжи. Мои родители — геологи — каждое лето ходили в экспедиции, а зимой гоняли на лыжах, старых таких, ещё советских. И я с ними. Вообще, это была распространённая история в нашей области. На лыжах стоять умел практически каждый. Так что меня записали в Спортивную школу олимпийского резерва по лыжным гонкам имени Елены Вяльбе. Занимался там лет шесть. У нас были крутые олимпийские трассы, регулярно ездили на областные соревнования. Я даже что-то выигрывал на них. Правда, дальше дело не пошло. Мастера спорта я так и не защитил.
Лыжами дело не ограничивалось. С детства со мной была и музыка. Ещё в Синегорье я начал ходить в музыкальную школу в класс фортепиано. В Магадане её окончил, параллельно играя в обычной школе на синтезаторе, хотя мне всегда хотелось сесть за барабаны, но класса ударных у нас не было.
Лев Шибе
Основатель фамильной мастерской Schiebe Family
Я родился в Магаданской области, в посёлке Синегорье. Несколько тысяч жителей, прямо на побережье Колымы, чуть выше — Колымская ГЭС. Такая вот атмосфера. Правда, пробыл я в ней недолго — в школу пошёл уже в самом Магадане.
Тогда же в моей жизни появились лыжи. Мои родители — геологи — каждое лето ходили в экспедиции, а зимой гоняли на лыжах, старых таких, ещё советских. И я с ними. Вообще, это была распространённая история в нашей области. На лыжах стоять умел практически каждый. Так что меня записали в Спортивную школу олимпийского резерва по лыжным гонкам имени Елены Вяльбе. Занимался там лет шесть. У нас были крутые олимпийские трассы, регулярно ездили на областные соревнования. Я даже что-то выигрывал на них. Правда, дальше дело не пошло. Мастера спорта я так и не защитил.
Лыжами дело не ограничивалось. С детства со мной была и музыка. Ещё в Синегорье я начал ходить в музыкальную школу в класс фортепиано. В Магадане её окончил, параллельно играя в обычной школе на синтезаторе, хотя мне всегда хотелось сесть за барабаны, но класса ударных у нас не было.
А ещё был английский. С первого класса ходил к репетитору, плотно занимался. К тому же мама работала в канадско-американской геологоразведочной компании, которая занималась разработкой месторождений. Я, кстати, работал там же между первым и вторым курсом помощником геолога.
«Моя мама хорошо знала английский язык. У нас дома практически на каждом предмете было написано, как он называется на английском. Для меня знание языка стало каким-то естественным. В общем, жизнь в Магадане протекала насыщенно»
В 2002 году я переехал в Санкт-Петербург. Поступил в университет на юриста. После переезда лыжи сразу пропали из моей жизни. Зато музыкальная составляющая только усилилась. Я уже на первом курсе познакомился с ребятами, у которых была своя совсем начинающая группа. Познакомились в университете на каком-то студенческом собрании. Я сидел и настукивал пальцами ритм — привычка, которая со мной и сейчас, и которая раздражает многих моих знакомых. Мне сказали, что я держу неплохой ритм и пригласили в группу барабанщиком. На мои опасения — я ведь никогда не играл на ударных — мне ответили, что они все тоже только начинают.
«Мы нашли репетиционную точку на севере Санкт-Петербурга. Поиграли там две недели, и ко мне подошёл владелец этой точки. Он спросил, сколько лет я уже занимаюсь ударными. Тогда окончательно понял, что это моё»
А ещё был английский. С первого класса ходил к репетитору, плотно занимался. К тому же мама работала в канадско-американской геологоразведочной компании, которая занималась разработкой месторождений. Я, кстати, работал там же между первым и вторым курсом помощником геолога.
«Моя мама хорошо знала английский язык. У нас дома практически на каждом предмете было написано, как он называется на английском. Для меня знание языка стало каким-то естественным. В общем, жизнь в Магадане протекала насыщенно»
В 2002 году я переехал в Санкт-Петербург. Поступил в университет на юриста. После переезда лыжи сразу пропали из моей жизни. Зато музыкальная составляющая только усилилась. Я уже на первом курсе познакомился с ребятами, у которых была своя совсем начинающая группа. Познакомились в университете на каком-то студенческом собрании. Я сидел и настукивал пальцами ритм — привычка, которая со мной и сейчас, и которая раздражает многих моих знакомых. Мне сказали, что я держу неплохой ритм и пригласили в группу барабанщиком. На мои опасения — я ведь никогда не играл на ударных — мне ответили, что они все тоже только начинают.
«Мы нашли репетиционную точку на севере Санкт-Петербурга. Поиграли там две недели, и ко мне подошёл владелец этой точки. Он спросил, сколько лет я уже занимаюсь ударными. Тогда окончательно понял, что это моё»
В дальнейшем я поменял где-то пять коллективов. Тогда это было модно — играть в какой-то группе. Правда, всё было довольно кустарно, доступа к хорошим инструментам почти ни у кого не было. Мне хотелось играть панк. Это направление тогда было активным, драйвовым. Главными вдохновителями были Blink-182, Sum 41, а начиналось всё ещё в Магадане с Долорес О’Риордан и The Cranberries.
Самым серьёзным коллективом в моей жизни стала группа Eidos. Нас было восемь человек, играли что-то между HIM и Nightwish. Такой love-metal с академическим вокалом. Не могу сказать, что это было прям моё, но мне нравился подход, подача, что сами пишем музыку, поём на английском. Да и коллектив был дружный.
С этой группой я очень серьёзно вырос как музыкант. Тогда барабанщики на сцене просто играли, не более. Я же делал шоу, перформанс. Подсмотрел всякие фишки, движения, приёмы у своего единственного кумира — Трэвиса Баркера (барабанщик групп Blink-182, +44, Box Car Racer и других — прим. SCAPP). Это выглядело необычно и привлекало внимание.
Мы с Eidos записали парочку альбомов. Нас начали приглашать в Москву, за концерт могли заплатить в районе 15 000 рублей — по тем временам это было приличной суммой. Мы даже попали в эфир канала СТС. У них тогда был какой-то свой аналог America’s Got Talent. Там, правда, мы не прошли даже во второй раунд. Зато попали в финал Всероссийского фестиваля тяжёлой музыки. Причём не просто попали, а были на голову выше всех в финале. Но, увы, нас засудили.
«Всё дело было в том, что мы пели на английском, а все остальные — на русском языке. В жюри был Князь из группы «Король и Шут», которому это не понравилось. Поэтому победу присудили другой группе, хотя весь зал беспрерывно скандировал наше название. Это было невероятно приятно»
Примерно тогда же меня позвали играть в одну группу из Хельсинки. Ко мне после концерта в Санкт-Петербурге подошёл продюсер этой группы и сделал предложение. Их тогда уже крутили по радио в Германии — очень хороший знак для любой начинающей группы. К сожалению, я тогда этого не знал и отказался. Не хотелось бросать друзей, к тому же я считал своим долгом перед родителями закончить учёбу. Как оказалось, это было ошибкой, так как через год наша группа распалась. Причины были банальны: у кого-то появилась семья, кто-то нашёл более стабильную работу. Сложно удержать восемь человек в одном ритме, направлении, особенно в музыке.
Окончил университет, группа распалась. Возник вопрос — что дальше? Я немного поработал по специальности, устроившись юристом в лизинговую компанию, но практически сразу понял, что это не моё. Уволился и абсолютно спонтанно пошёл работать в питерский бар «Король Плющ», один из самых старых в городе. Меня привлекала барная атмосфера, а бармен казался тем, кто рулит всей тусовкой. Это был человек, на которого приходили, который должен был знать всё, что происходит в городе, да и в мире. Хотелось оказаться на этом месте. Но в мою первую смену меня поставили гардеробщиком. Получил за это 500 рублей. Потом пробыл три месяца официантом, а спустя ещё два месяца обучения и работы помощником стал уже барменом. На этом карьерный рост не остановился и я «дослужился» до старшего бармена. Всего в «Король Плющ» я проработал около трёх лет, тогда мне казалось, что это один из лучших периодов в жизни.
С тех пор я был поглощён ресторанным бизнесом. После закрытия «Король Плющ» меня позвали в ресторан «Паруса», затем был причастен к открытию ещё нескольких проектов. А в 2013 году возник вариант с Сочи. Позвали помогать с запуском Radisson Collection Paradise Resort & Spa Sochi в Имеретинке. Мне как раз к тому моменту поднадоел Санкт-Петербург со своей непогодой, постоянной серостью. Подумал, что это хороший вариант.
«Приехал в Сочи 13 октября 2013 года. Попал в жёсткую стройку. До Олимпиады оставалось меньше полугода, и мне казалось невероятным, что всё успеют доделать. Но как-то получилось. Мы запустили отель 6 декабря — первыми из всех и единственными, кто уложился ровно в срок»
Олимпиада — это круто. У нас жили главы всех крупных компаний, типа NBC, Visa. Это был невероятный опыт. Увы, после Олимпиады отель не нуждался в таком количестве сотрудников. Меня хотели оставить, но из солидарности я ушёл вместе со своей командой.
После позвали бренд-бар-менеджером в холдинг «Волшебная история», где я познакомился со своей будущей женой Анной. Аня работала на Олимпиаде, отвечала за питание в Олимпийском парке. Затем её позвали руководителем проектов в «Волшебную историю», где мы и встретились. А после распада «Истории» уже вместе ушли в сеть Ays.
Там Аня вновь занималась службой питания, я же стал руководителем отдела маркетинга и развития, а также гендиректором ресторана «Груша». Проводили New Star Camp, фестиваль «Бугель-Вугель». Было весело. Правда, вскоре Аня ушла в декрет. С него она уже не вернулась, так как мы загорелись идеей создать что-то своё.
Мы думали, чем заняться. Вспоминали, что нам обоим приносит удовольствие в работе. Поняли, что больше всего нам нравится видеть результат своего труда. Нечто такое, что можно буквально потрогать руками.
Наибольший энтузиазм проявляла Аня. В школе она была отличницей — в отличие от меня, троечника — выиграла олимпиаду по дизайну костюма и конструированию моделей. Благодаря этому смогла поступить в университет по гранту. Правда, там сложилась забавная ситуация: Аня думала, что её будут обучать на преподавателя труда для девочек, а вышло так, что для мальчиков. Поэтому она проходила устройство токарных станков и прочую технику. В общем, благодаря этому у неё появилась мечта шить, работать руками, пока не засосало в управленческую деятельность. После декрета эта мечта у неё возникла вновь.
«У нас родилась дочь и мы подумали, что было бы классно начать шить детскую обувь из кожи. Мне кожевенное ремесло всегда казалось каким-то волшебством, хотелось овладеть им, хотя бы как хобби. К тому же, это перекликалось с мечтой Ани. Так мы решили открыть свою мастерскую»
Незадолго до этого мы ездили в Германию к родственникам и влюбились в их локальные мастерские. Там ремесло передаётся из поколения в поколение, а всё устроено как-то очень уютно и по-семейному. Нам захотелось повторить это у себя. Поэтому и выбрали в качестве названия нашу фамилию Шибе, только написали её по-немецки. Кстати, это фамилия жены, которую я решил взять. Мне хотелось избавить её от всех этих хлопот со сменой документов. До этого я носил фамилию Егоров, но стал Львом Шибе.
Купили готовый бизнес в Сочи, хотя по факту это было только оборудование. Насчёт локации у нас не было сомнений — к тому моменту мы уже окончательно приросли к Красной Поляне, пустили здесь корни. Нашли в посёлке помещение, которое нам понравилось, перевезли туда оборудование и запустились 1 декабря 2019 года.
Мы начали пробовать шить обувь, но довольно быстро поняли, что мечты мечтами, но зарабатывать тоже надо. Решение пришло довольно быстро. Когда мы работали в ресторанной сфере, то очень часто сталкивались с тем, что пошив формы — это та ещё проблема. К тому же, у нас осталось огромное количество знакомых в индустрии. Так мы решили сделать упор на униформу.
«Первые заказы основывались исключительно на доверии. Мы никогда не занимались ничем подобным, но люди знали нас. Знали, насколько мы ответственны. И просто верили в нас. А я понимал, что права на ошибку нет. В Сочи нет возможности облажаться — это сразу же разлетится по всему городу»
Нам сильно помог большой ресторанный опыт. Там, где допускали промахи, включали сервис. Не сошлось что-то где-то — меняем. Надо приехать замерить — без проблем. К тому же, мы очень сильно заморочились с качеством, выискивая только лучшую кожу и ткани. Да, из-за этого было сложно конкурировать с большими фабриками, которые могли шить тоннами и по низкому прайсу. Но нашлись те, кто были готов платить за качество и индивидуальный подход. Причём таких оказалось очень много: «Атлас», Cocos, «Баран-Рапан», все бары Harat’s, «Кофефорния», «Магеллан», «Груша», Red Fox, «Сахалин» — за год, кажется, мы обшили чуть ли не пол города. Я как-то хотел составить презентацию, где указал бы в конце наших партнёров — они не поместились у меня и на трёх страницах.
Кроме прочего, у нас было желание приносить пользу и жителям посёлка. Так мы открыли направление ремонта одежды, реставрации, пункт приёма химчистки, стали забирать одежду на утилизацию. А ещё в нашей мастерской просто очень уютно: виниловый проигрыватель, чай, кофе, классная атмосфера.
«Довольно быстро у нас появился свой бренд одежды GAZ by Schiebe. GAZ — это аббревиатура из имён наших дизайнеров — Аси Гордон и Анастасии Зифир. В рамках этого направления мы делаем одежду поляна-стайл. Это когда в чём проснулся, в том и вышел из дома».
Забавно получилось: я открывал мастерскую, чтобы начать делать что-то своими руками, а в итоге по большей части вновь занимаюсь управленческой работой. Но стараюсь день-два в неделю уделять кожевенному делу. Уже создаю обложки для паспортов, ремни (они, кстати, пользуются огромным спросом), скрутки для поваров. Не забываю и о нашей мечте начать делать детскую обувь. Верю, что мы обязательно к ней вернёмся.
Мне очень нравится то, чем занимаюсь сейчас. Ощущаю себя на своём месте. Но, если честно, немного скучаю по барабанам. У меня дома есть палочки, задумываюсь о том, чтобы купить электронную установку. И начать заниматься хотя бы для себя.
Что для тебя значит «умный и свободный»?
Умный человек для меня — это тот, кто исключительно точно, без сомнений, осознаёт великую ценность каждого дня, поэтому не тратит время впустую. А вот свободный — в наше время это слово связано только с финансовым благосостоянием и крепким здоровьем — именно эти два показателя определяют уровень твоей свободы.
