В мире технологий аналоговое искусство практически вымерло, уйдя на полки архивов, которые изредка достают для демонстрации в музеях и галереях. Художник в поисках новых форм, обнявшись с искусственным интеллектом, дошёл до невообразимых скоростей и мощностей производства. И, кажется, уже нет ничего невозможного: заменить театральные декорации объёмными видео-инсталляциями, сгенерированными в DeepSeek и слегка доработанными вручную; снять рекламный кампейн модного бренда на «зелёном экране» в крошечной студии и через три клика получить настоящее голливудское кино; чеканить роденовские скульптуры на 3D-принтере. В общем — разрешено всё, что не запрещено. И оттого, наверное, я всё чаще тоскую по чему-то истинно винтажному, крафтовому, сделанному руками живого человека. Я брожу в поисках истории, запечатлённой в предмете. Меня бесконечно увлекает музыка на виниле, пыльные деревянные рамы на блошиных рынках, чернёное серебро, пережившее пару мировых войн. А ещё я почти религиозно отношусь к плёночному видео-арту. За последние полгода даже побывала на нескольких выставках, посвящённых пионерам этого вида искусства.
На одной из таких выставок в Новой Третьяковке я познакомилась с Владиславом Моторичевым — удивительным художником, который с 17 лет занимается аналоговым видео-артом и по-настоящему посвятил свою жизнь работе с плёнкой. За его плечами — совместные проекты с целой чередой выдающихся театральных режиссёров и музейных кураторов в нескольких странах, а прямо сейчас он живёт в Лондоне, получает очередное профильное образование и сотрудничает с известными британскими художниками, музыкантами и театральными труппами. Я поговорила с Владиславом и записала, как мне кажется, самое важное о том, почему же аналоговые методы в искусстве не могут и не должны быть забыты, что вообще такое видео-арт и зачем он нужен, а также почему этот вид искусства перевернул современную театральную режиссуру.
Беспредметность в видео-арте не нова и уже давно стала коммерчески успешным продуктом. Её отголоски можно увидеть всюду — посмотрите на предустановленные заставки своего айфона. Идея отказа от реализма, ухода от точного воспроизведения реальности в пользу абстракции, была во многом вдохновлена американским минимализмом и более ранними модернистскими течениями. Одним из ключевых фигур в этой области стал Норман Макларен и его «нефигуративное искусство». Он работал с анимационными техниками, создавая новаторские произведения, которые вдохновляли ещё более радикальных последователей. Особенностью его подхода было использование плёнки или негатива как холста — он буквально рисовал на них, превращая видеотехнологию в инструмент для художественного высказывания.
Владислав Моторичев:
«Я бы сказал, что аналоговые методы в видео-арте играют ключевую роль в создании уникального визуального языка. Плёнка — один из самых интересных медиумов, который привносит в изображение живость, органичность, текстуру, невозможные в цифровых форматах. Она буквально заставляет художника добиваться лучшего результата — здесь нельзя полагаться на бесконечные пересъёмки или мгновенные правки, каждая сцена требует осмысленного подхода».
Классический театр ввиду своей довольно древней истории и выученной традиционности предстаёт перед нынешним зрителем как нечто архаичное, почти музейное, застывшее в пыльных складках времени. Принято полагать, что суть его — в живом, трепетном присутствии, в том самом миге, когда актёр и зритель оказываются связаны незримой нитью сопричастности. Однако XXI век, породивший в нас болезнь «клипового» мышления и колоссальный объём технологий, вторгается в это святилище, медиализируя само понятие присутствия. Театр, лишённый новых технологий, рискует стать реликвией, утратившей связь со зрителем. И здесь на помощь приходит видео-арт — искусство, способное оживить старые формы, вдохнуть в них новое дыхание. Театр, по природе своей искусство синтетическое, а значит, легко трансформируемое, способно вбирать в себя видео-арт, создавая причудливый симбиоз. В этом слиянии, благодаря таким видео-художникам, как Владислав, и рождаются новые возможности для диалога, для освобождения от привычных рамок. Если же рассматривать театр как пространство коммуникации, то новые медиа радикально меняют его онтологию.Само понятие «живости» спектакля переосмысливается: оно уже не сводится к физическому присутствию, но становится чем-то более сложным, многомерным, где реальное и виртуальное переплетаются в едином танце.
«В театральном видео-арте аналоговые технологии, такие как киноплёнка или VHS, помогают создавать материальность образа, глубину, осязаемость, которые невозможно передать в цифровом формате. Театр сам по себе – это искусство живого присутствия, и аналоговое видео ближе всего к этому ощущению физического взаимодействия со зрителем. Как видеоартист, я сознательно стараюсь придерживаться аналоговых методов съёмки, потому что они позволяют передавать наиболее точное ощущение реальности, времени, атмосферы. VHS даёт зернистость, артефакты, плавность движения, которые сразу формируют эмоциональную связь с изображением. Плёнка же – это всегда работа с границами возможного, с её текстурой, светом, цветом. Это создаёт неповторимую эстетику, и именно поэтому я выбираю её как основной инструмент в своей практике», — продолжает Владислав.
Изучив работы Владислава, я была удивлена, насколько мощно работает инструментарий видео-арта в сценическом действии. Будь то «Заповедник» в театре Пушкина, или опера Волкострелова «Человеческий голос», или моноспектакль о Владимире Высоцком Дмитрия Маклякова — видеопроекции действительно становятся полноценным актёром, а, порой, и соавтором для режиссёра. И как же сложнее после просмотра таких постановок становится высиживать трёхактные нафталиновые пьесы в классических первозданных вариациях, которые не опираются на сегодняшний день и не разворачиваются лицом к человеку XXI века.
Вывод, как всегда, один и тот же:— как же важно не выйти из моды и успеть за прогрессом. Но мне бы ещё очень хотелось, чтобы этот прогресс не забрал у нас величественную историю искусства с её аналоговыми носителями. Пусть всего будет в меру.
