Коренным сочинцем я не являюсь. В этот замечательный и, как тогда казалось, сказочный город приехал в 1990 году из Красноярска. К тому времени у меня было агрономическое образование, опыт работы в цветоводческом совхозе, ботаническом саду Красноярского госуниверситета и жгучее желание работать с цветами. Работать изначально посчастливилось в отделе цветоводства Всесоюзного научно-исследовательского института горного садоводства и цветоводства, ныне ВНИИЦиСК. На тот момент наша группа занималась работой в Зимнем саду института и выращивала посадочный материал в ОПХ «Хостинское». Это был не трудовой коллектив, это была семья. Теплые дружеские отношения между нами сохранились и по сей день.
Зимний сад института был детищем Сергея Ильича Венчагова. Естественно, он приходил в институт довольно часто — посоветовать, посоветоваться и просто пообщаться. Меня всегда поражала его скромность и добродушие. Вот уж верно говорят: «Все гениальное — просто», гениальные люди тоже незатейливы и не имеют спеси и чванства. Уже позже, когда по состоянию здоровья он работал только в «Фитофантазиях», мы приходили к нему иногда за советом или просто помочь, и всегда он был неизменно добрым, мудрым и спокойным. К нему часто приезжали люди со всех городов бывшего Союза, в то время «Фитофантазии» были «сочинской Меккой» озеленителей и флористов.
Многие считают себя учениками Венчагова, однако, могу Вам сказать, что учеников у него не было
Были последователи, коллеги, единомышленники, но учеников не было. Он никому не давал теорий и концепций — их у Сергея Ильича тоже не было. Он даже схем расположения элементов на объекте не рисовал. И скажу Вам по секрету, что все проекты по паркостроению и созданию зеленых объектов нужны только для того, чтобы взять деньги у заказчика. Настоящий мастер «рисует» парк растениями и элементами благоустройства. Невозможно составить точный план картины художника, ведь это творчество, это тайна искусства, это вдохновение. Сергей Ильич работал душой. У него было уникальное восприятие каждого нового объекта. За все время он ни разу не повторился. Некоторые элементы, приемы, конечно, повторялись, но в сочетании с другими элементами они звучали ново и необычно. Все, кто работал с ним, могли уловить движение мысли, идею, технологию создания объекта и сделать свои самостоятельные работы в «сочинском стиле». Кто умел и хотел научиться, тот смотрел, понимал, спрашивал, делал выводы, но целенаправленной и планомерной учебы не было.
К великому сожалению, работы Сергея Ильича уже утратили часть элементов, а в подавляющем большинстве просто прекратили свое существование. Его архив тоже не был своевременно обработан и изучен. Остались только фотографии, статьи в журнале «Цветоводство», воспоминания благодарных последователей, да «пламенные речи» чиновников от власти, «благоговейно возносящих славу» мастеру на праздничных заседаниях и убивающих последние элементы его творений на практике ежедневно.
Сочи… Каким я его помню? «Доолимпийским». Наиболее теплые воспоминания о Сочи спокойном, по-курортному ленивом городе, утопающем в зелени и цветах. Когда доводилось выходить в море на катере или теплоходе, то всегда восхищало обилие зелени с вкраплениями корпусов санаториев, крышами гостиниц, домов. Сейчас, когда подлетаешь к Сочи, видишь среди разномастных зданий редкие вкрапления зелени. Курорт ушел. Курорта больше нет.
Есть «круглогодичная субтропическая дискотека», выставочная и фестивальная столица, есть суета, деловитая спешка, а курорта нет
В подтверждение немного помучаю цифрами. По действующим в России санитарным нормам на одного жителя промышленного города зеленых насаждений должно приходиться не менее 16 м² и 10 м² общественных парков и скверов свободного доступа (типа Ривьеры, Комсомольского сквера, рощи за Органным залом, парком около гостиницы «Приморская»; «Дендрарий» и закрытые парки санаториев не считаются — это другая категория), а также 6 м² озелененных придомовых территорий. Для курортных городов эта цифра увеличивается на 50%, то есть до 24 м² на душу населения. На момент моего отъезда официально в Сочи было 2,9 м² на душу населения. Чувствуете разницу? Сочи по санитарным нормам является городом непригодным для проживания.
Последние годы жизни в Сочи прошли в отстаивании парков, в доказательствах администрации города, что курорт — это нечто другое, чем то, что строится сейчас. Умению отстаивать свои профессиональные знания я учил и своих студентов. Не знаю, насколько удалось им усвоить и реализовать эти принципы — время покажет. Но, по-моему, на данный момент более 70% выпускников по специальности не работают при всем их желании. Мест нет. Нет парков. Нет санаториев. Да и кафедры «Ландшафтного строительства» в СГУ, похоже, тоже уже нет.
2012 год стал для меня переломным во многом. Закончив основные дела — научную квалификационную работу и педагогическую деятельность на закрывающейся кафедре, отметив полувековой юбилей, в октябре отправился начинать новый этап своей жизни уже с обратной стороны планеты. Почему решил уехать? Устал. От невостребованности, от беготни без результата, от пустоты совещаний и заседаний. Работать хотелось, а настоящей работы не было. И болтовня, болтовня, болтовня. «Общественный совет по озеленению и благоустройству» при мэрии собирался, рассуждал, писал постановления, а на самом деле это был один из способов создать иллюзию деятельности. Не люблю фальши. Остальное — тоже не радовало.
Я знал, что Никарагуа нужен ботанический сад, здесь, правда, об этом ничего не знали. Но это уже было совсем не важно. Оказалось, что ботанический сад здесь есть. Маленький, молодой (всего 4 года) при университете в городе Леон. С основателем этого сада познакомились чуть позже, и сейчас я ему помогаю советами и растениями в коллекцию. С никарагуанцами вообще приятно работать — они всегда в добром расположении духа, внимательны и отзывчивы. Правда, они никуда никогда не спешат. Вот и этот сад доктор Рикардо Руеда открывал 15 лет.
Я подумал, что если я начну открывать еще один ботанический сад, то до его открытия могу не дожить по старости
Кроме того, появилось огромное количество проектов и направлений, начиная от выращивания гречихи и лекарственных растений до преподавания в университете и создания сети перерабатывающих предприятий. Перспектив и направлений работы здесь, на самом деле, очень много. Страна остро нуждается в новых технологиях, оригинальных решениях. Денег, правда, на это нет, но есть люди, с которыми можно сотрудничать. Больше всего мешает отсутствие владения языком, это чувствуется во всем и везде. Разговаривать на испанском начал примерно через полгода пребывания. Понимать, правда, они начали значительно позже — где-то года через полтора. Но это было не важно — я-то ведь говорил!
Реакция на русскую речь в Манагуа не редкость. Никарагуанцы и кубинцы были частыми студентами советских ВУЗов. Сейчас у меня есть знакомые, обучавшиеся в Тбилиси, Киеве, Донецке, Фрунзе, Волгограде, Москве, Ленинграде, Ростове, Херсоне, Львове, Харькове. Многие обзавелись семьями, кто-то просто детьми — связи были очень искренние и добрые. Многие интересуются Россией, ее культурой, географией, историей, правда, представление о нашей стране пропущено через призму СМИ западного подчинения, но любопытство и доброжелательность все равно берут верх.
Никарагуа — страна контрастов. Здесь нищета спокойно соседствует с роскошью. Lexus, обгоняющий тощую лошаденку, запряженную в повозку — картина обычная. Машины здесь в основном хорошие, много «японцев» и «корейцев», встречаются Lada, но не так часто, в основном это такси. На маршрутах много автобусов Курганского автозавода, у местных фермеров часто встречаются тракторы «Беларусь», практически вся военная техника тоже советского или российского происхождения. Показательным явился недавно прошедший юбилей Победы. Многие никарагуанцы отмечали этот праздник с большим душевным подъемом, с советскими и российскими флагами, шествиями, митингами. Все было искренне и открыто, как в нашей стране в 70-е годы. И вообще эта страна напоминает мне те далекие годы, когда мы жили небогато, но дружно, весело и искренне.
Возвращение в Сочи, думаю, очень маловероятно. Я специалист по паркам и садам, а «сажать алюминиевые огурцы» — это не моя работа. Уж лучше я сохраню в своей душе тот Сочи, старый провинциальный курорт с венчаговскими уголками и благоуханием самшита в тисо-самшитовой роще, с «поцелуевским гастрономом» и беспечными вереницами счастливых людей, смотрящих на вечернее море с набережной.
