Оползневые процессы в Сочи происходили постоянно, именно поэтому в советское время были определены территории, на которых категорически запрещали строить. Проводилась комплексная оценка устойчивости склонов.. Все проекты проходили регистрацию и утверждение в Управлении берегоукрепительных и противооползневых работ.
Построенные в советское время системы водоотведения успешно охраняли город от оползней и подтоплений. Игнорирование генплана и комплексного подхода к развитию городских территорий, а также прекращение работы Управления берегоукрепительных и противооползневых работ привело к тому, что прежде запрещённые для строительства территории начали активно застраиваться. Ущелья, которые были естественными водостоками превратились в застроенные районы, увеличился объём стока поверхностных вод, многие здания строились без проектов и, тем более без прохождения экспертизы. Да и сами эксперты, работающие удалённо на всю страну, зачастую не имели опыта работы в сложных геологических условиях побережья.
SCAPP поговорил с архитектором, создателем и руководителем проектно-инвестиционной компании «Центр развития рекреационных территорий «Новые горизонты» Ольгой Шебзуховой о тех процессах, которые происходят сейчас в городе и о том, что необходимо сделать.
Оползневые процессы в Сочи происходили постоянно, именно поэтому в советское время были определены территории, на которых категорически запрещали строить. Проводилась комплексная оценка устойчивости склонов.. Все проекты проходили регистрацию и утверждение в Управлении берегоукрепительных и противооползневых работ.
Построенные в советское время системы водоотведения успешно охраняли город от оползней и подтоплений. Игнорирование генплана и комплексного подхода к развитию городских территорий, а также прекращение работы Управления берегоукрепительных и противооползневых работ привело к тому, что прежде запрещённые для строительства территории начали активно застраиваться. Ущелья, которые были естественными водостоками превратились в застроенные районы, увеличился объём стока поверхностных вод, многие здания строились без проектов и, тем более без прохождения экспертизы. Да и сами эксперты, работающие удалённо на всю страну, зачастую не имели опыта работы в сложных геологических условиях побережья.
SCAPP поговорил с архитектором, создателем и руководителем проектно-инвестиционной компании «Центр развития рекреационных территорий «Новые горизонты» Ольгой Шебзуховой о тех процессах, которые происходят сейчас в городе и о том, что необходимо сделать.
Немного предыстории. Раньше существовала такая организация — Управление берегоукрепительных и противооползневых работ (далее по тексту — УБПР), и каждый проект должен был проходить там регистрацию.
Да, это было федеральное управление, которое занималось мониторингом оползневых процессов, то есть в буквальном смысле люди ходили по лесам и ущельям и наблюдали за оползневыми процессами. Была единая база геологических изысканий и оползневых процессов, которая постоянно пополнялась. Был архив, которым можно было пользоваться в процессе проектирования. Ведь если сейчас делают изыскания, то они оторваны от тех процессов, которые происходят на соседних участках или выше на склоне. Почему, например, происходят оползневые процессы в том же самом санатории им. Орджоникидзе? Единая дренажная система, которая проходила по верху всего склона, на протяжении долгих лет не обслуживалась и пришла в негодность. Поэтому возникли оползневые процессы на нижележащих территориях. Невозможно сделать противооползневые мероприятия в пределах одного участка, надо решать проблему водоотведения всего склона. Или ещё пример: строительство огромного жилого комплекса, называть не будем, но комплекс большой, состоит из нескольких многоэтажных домов. Были решены противооползневые вопросы на участке строительства комплекса, была возведена достаточно большая подпорная стена. Но выполнена она была таким образом, что те воды, которые по склону сходили вниз, этой стеной преграждались, и никто не подумал, как эту воду отводить. За счёт этого поднялся уровень грунтовых вод у вышележащей территории, и сейчас там происходят очень серьёзные оползневые процессы. Разрушаются коттеджи, которые находятся выше и которым 15–20 лет. Эти процессы происходят, потому, что не были приняты верные инженерные решения. И таких примеров масса в нашем городе.
Что с УБПР на данный момент?
Оно не существует. Его нет. Так же, как нет проектного института «Южгипрокоммунстрой», и других проектных институтов, работавших до 2000-х годов. Мы недавно прикинули, что до 90-х в нашем городе с населением порядка 300–350 тысяч человек у нас работало не меньше 3 000 архитекторов, проектировщиков и инженеров, которые специализировались на проектировании объектов для нашего города, для всего Черноморского побережья. В первую очередь принимались решения, которые были связаны и с берегозащитой, и с борьбой с оползневыми процессами при сейсмичности до 9 баллов. Ещё одна специфика курортного города это строительство гостиниц и санаториев. Это объекты, так называемая градообразующая база, которые создают нам рабочие места. Если какая-то компания или проектный институт специализируется на проектировании нефтеперегонных заводов, торговых центров или жилых домов в Центральной России, то вот так просто взять и запроектировать предприятия санаторно-курортной отрасли невозможно, квалификация должна быть соответствующая. Вот поэтому даже проектные институты Краснодара или Ростова-на-Дону не занимались проектированием для побережья, этим занимались проектные институты, такие как «Южгипрокоммунстрой», где работало не меньше тысячи человек. К сожалению, предприятий такого масштаба здесь не осталось в принципе, и компании, которые могут осмыслить и принять комплексные инженерные решения, можно сосчитать по пальцам одной руки, даже ещё и пальцы останутся.
Также сильно поменялось законодательство, связанное со строительством индивидуальных жилых домов. По настоящему законодательству процесс, связанный с так называемыми административными и бюрократическими барьерами для граждан, всё упрощается и упрощается. То есть что-то мы можем решить на сайте госуслуг, что-то уведомительного характера. Вы можете на собственном участке нарисовать квадратик, показать, что это будет 2-этажный дом, и начинать строить. Это всё прописано в градостроительном кодексе — основном документе РФ, который регламентирует строительную деятельность. И на мой взгляд, и по оценке специалистов, большая часть того, что сейчас строится по уведомлениям — оно будет разрушено естественным образом в течение ближайших нескольких десятков лет. Что это значит? Если не внедрены грамотные инженерные решения, то результат мы увидели в селе Сергей-Поле, когда дома в коттеджном посёлке сложились. Они сложились сегодня, потому что процесс оползневой произошёл сегодня. Могли бы ещё простоять полгода, может быть, год. И есть ещё как минимум несколько локаций с очень дорогими домами и коттеджами, где мы понимаем, какая там геология, мы знаем, почему там раньше не велась застройка, мы знаем, как сейчас она ведётся и кто и какие принимает решения. Сколько простоят эти сооружения, я не могу сказать, это зависит от природы, но то, что факторы, способствующие их разрушению, есть, что эти процессы запущены — это однозначно.
«Сочинский листок» от 8 декабря 1912 года.
Ливни, продолжавшиеся целую неделю, наделали массу бедствий. Шоссе по направлению к Туапсе на Дагомысском перевале сползло в общем на протяжении около 300 сажен, проезд невозможен, и может быть вполне исправлен путь только месяцев через 5–6.
По направлению к Хосте на 16 и 17 верстах в месте обычных оползней опять сдвинулась гора и завалила путь у дачи Звегинцева и далее. Дилижансы не проходят.
В городе у здания почты сползла лестница и едва не ушёл в море забор.
По Пластунской улице уч. №1 бетонный дом Амфилогова также возымел желание двинуться, крыльцо уже отошло жившая в нём команда нижн. чинов переселена.
В городском парке сползло около 100 кв. саженей земли.
Есть ли примерное понимание, что это за участки и сколько их?
Да это целые районы с очень серьёзной застройкой. У нас на рельефе с перепадом 10, 20, 30 метров можно строить хозспособом, вы не обязаны ничего проектировать и рассчитывать. Недавно ещё один частный дом в районе улицы Ландышевой сполз, потому что построили на ручье и этот ручей всё подмыл. Но ведь может быть затронут и соседний участок, это может быть провокация оползневых процессов. Моя специализация — это градостроительство, архитектурные и инженерные решения в нашем регионе, я руковожу компанией, в котором работают архитекторы, инженеры, гидротехники и противооползневики — ставлю перед собой цель — восстановление проектного института, в котором такие работы будут вестись комплексно. И я считаю, что если не будут приняты меры, регулирующие строительство на рельефе, через 10—15 лет мы получим разрушение объектов. Что такое разрушение капитального строения? Мы видели: недавно в Турции было обрушение нескольких зданий, построенных без проектов; у нас дома стали рушиться, то есть это будет происходить.
Что вы имеете в виду под регулированием?
Сейчас зачастую мы пытаемся изобрести велосипед. Необходимо признать, что система принятия решений, система институтов изысканий и контроля исследований в Советском Союзе была очень серьёзной. И был простой способ получения разрешения на строительство жилого дома — нужно было сделать и согласовать проект. И никому в голову не приходило строить жилой дом без проекта. Это же опасно, это может повлиять на жизнь людей, живущих в нём, на соседние дома и участки и вообще на целостность территории. В проекте работал архитектор, работал конструктор, делался расчёт на сейсмику, в обязательном порядке делался раздел генплана, в котором принимались решения по противооползневым мероприятиям. Раздел, связанный с противооползневыми мероприятиями, непременно проходил регистрацию и контроль принятых решений в УБПР, а что касается архитектуры и конструктивных решений непосредственно самого здания, принимались решения о выдаче разрешения на строительство, в том числе главным архитектором города, когда было понимание, насколько этот объект окажет визуально влияние на эту среду. Вплоть до того, что иногда на этих территориях рекомендовалось делать развёртки по улицам, развёртки видовых точек даже для ИЖС. Чтобы было понимание, а как дальше будет выглядеть это здание в этом месте.
Кроме того, заказчик должен был заключить договор с проектной организацией не только на проектирование, и эта организация, разумеется, была лицензированной, но и на авторский надзор. И только после того как проектная документация и договор на авторский надзор сдавались в администрацию вместе с архивом проекта, можно было получить разрешение на строительство. Казалось бы, зачем такие сложности? На самом деле на текущий момент уже хозспособом практически не строят. Понимают, что надо заказывать проект. Для частного лица, которое строит дом для своей семьи, стоимость проектирования составляет приблизительно 5% от стоимости строительства. Это не такая большая сумма, как может показаться. И нам всё-таки хочется найти возможность выступить с инициативой о внесении изменения в градостроительное законодательство, которое регулирует строительство в особо опасных зонах.
Или зонах с высокой сейсмичностью, как у нас?
Например, с высокой сейсмичностью. Могут быть ещё какие-то зоны, опасные для строительства, где-то карстовые процессы, где-то промерзание грунта, плывуны, болота. Мы проектируем в нашей зоне и в нашей сейсмике. Мы здесь хорошо разбираемся, наша специализация — это проектирование на территориях с курортной функцией, прибрежных территориях, где высокая сейсмическая активность. Например, что происходит за полярным кругом, я не знаю. Даже если у нас есть обращения о разработке проектов на тех территориях, мы испытываем определённые трудности с принятием решения и стараемся ограничиться архитектурой и дизайном. Инженерные решения нужно принимать на местности с учётом тех особенностей, которые там есть. То же самое и здесь. Нельзя считать, что строительство частного дома на рельефе — это дело семьи. Нет! Это даёт воздействие на всю окружающую территорию, и неграмотное строительство одного объекта на склоне может нарушить устойчивость всего склона. И повлечь за собой серьёзные проблемы.
А что сейчас с архивом УБПР, в котором хранились все изыскания?
Я точно знаю, что архив который хранился в «Южгипрокоммунстрое», был выброшен на помойку. На мусорку выбросили библиотеки геологии и архивы проектов, которые были накоплены за несколько десятков лет. Огромная была библиотека. В архиве можно было взять любой проект, будь то санатория или гостиницы, стадиона или ресторана, и проектировщики имели возможность не просто проектировать новое здание с чистого листа, а ознакомиться с теми решениями, которые были приняты в аналогичных проектах. И молодые специалисты, которые приезжали в наш город, — архитекторы, проектировщики, инженеры — они, попадая в грамотный, сложившийся коллектив и обладая серьёзной архивной базой, могли в течение кратчайшего времени уже принимать верные решения.
Что происходит сейчас? Специалистов нет от слова вообще. А те, кто имеет опыт работы с противооползневыми мероприятиями (туда же входит и водоотведение и удерживающие сооружения), — сейчас пожилые специалисты, и они не всегда кого-то обучают. Мы видим, сейчас все обучаются через интернет; можно пройти на профильные сайты и посмотреть: например, московский проектировщик пишет: «Вот, получил заказ на проектирование в Сочи. Как запроектировать фундамент при сейсмике 9 баллов?» Ему отвечают почитай СП (свод правил, актуализированные СНиП, — прим. редакции) «Сейсмика». Ну вот по СП и проектируют. Практики нет, а решение может принять кто угодно. Вот такая система.
Китайская беседка из парка им. Фрунзе, когда тот звался Ермоловским парком, в честь министра земледелия и государственных имуществ Алексея Сергеевича Ермолова. Снесена оползнем.
Что касается сейсмики. Когда проектируется здание, его конструктив ведь рассчитан на определённое количество баллов. Это кто-то проверяет?
Если говорить об общественных зданиях (гостиницы, санатории,многоквартирные дома), то проводится экспертиза проекта. По сути, это некая компания с определённым допуском, в которой есть эксперты. Сначала принимает решение проектная организация, где есть специалисты разной квалификации, начиная от рядового проектировщика, заканчивая главным архитектором или главным инженером проекта, которые несут уголовную ответственность за принятые решения. Когда проектная организация выдаёт проект, следующий шаг — это прохождение экспертизы, только после этого — разрешение на строительство. Если это государственное финансирование, то будет государственная экспертиза, если нет, то, повторюсь, негосударственная.
В нашу организацию поступает несколько звонков в день со всей страны, есть те, кто хочет стать нашими партнёрами в части прохождения экспертизы. То есть экспертизу сейчас можно пройти по одному щелчку, а эксперт может проживать где угодно и не иметь опыта, связанного с нашими особенностями. Поэтому говорить, что решение будет принято действительно адекватное, не приходится. У нас есть экспертиза, с которой мы работаем долгие годы, — это краснодарская экспертиза, которая точно понимает особенности региона. Я считаю, что нельзя идти на поводу: где-то быстрее, где-то дешевле. И здесь не всегда экспертиза может гарантировать правильность принятия решений. Они могут соответствовать нормативам, но в контексте территории оказаться губительными. Как, например, Имеретинский порт, который, несомненно, прошёл даже «Главгосэкспертизу России». С самим портом всё в порядке. Но он влияет на соседнюю территорию, и из-за строительства этого порта происходит разрушение территории Нижнеимеретинской низменности.. Очень важно добиться того, чтобы был комплексный подход застройки с точки зрения инженерной безопасности. И, конечно же, одним из решений должно стать восстановление УБПР. Есть такое мнение, что это должна быть вновь созданная федеральная структура или отделение какого-то федерального проектного института. Но вот вопрос — где специалистов взять? Перевезти откуда-то — это проблему не решит, необходимо заниматься подготовкой специалистов и главное — опять накапливать архивную информацию, связанную с геологическими и оползневыми процессами. Мы активно сотрудничаем с Сочинским Государственным Университетом. Являемся партнёром-работодателем. Помогаем студентам с практикой и трудоустройством. Передаём опыт и знания и считаем, что подготовка местных специалистов снимет напряжённость в дефиците кадров инженерных специальностей.
По общественным зданиям и многоквартирным домам понятно. По ИЖС нужно ли проходить экспертизу?
Ничего не нужно. Я же говорю, сейчас по кодексу можно нарисовать квадратик, по этому квадратику получить уведомление о том, что ты начинаешь строить этот дом. Начинать копать, ковырять, делать вообще всё, что угодно, нагружать эти склоны, и ничего не будет. Считается, что если этот дом упадёт на голову, то это личное дело каждого застройщика. Но мы-то понимаем, что сейчас в нашем городе происходит коммерческое строительство посёлков или отдельных домов на продажу. Вот такие объекты должны проходить экспертизу. То есть для того чтобы был построен коттеджный посёлок, его проект должен пройти экспертизу, потому что это ответственность совсем другого порядка. Но этого не происходит.
По общественным зданиям и многоквартирным домам понятно. По ИЖС нужно ли проходить экспертизу?
Ничего не нужно. Я же говорю, сейчас по кодексу можно нарисовать квадратик, по этому квадратику получить уведомление о том, что ты начинаешь строить этот дом. Начинать копать, ковырять, делать вообще всё, что угодно, нагружать эти склоны, и ничего не будет. Считается, что если этот дом упадёт на голову, то это личное дело каждого застройщика. Но мы-то понимаем, что сейчас в нашем городе происходит коммерческое строительство посёлков или отдельных домов на продажу. Вот такие объекты должны проходить экспертизу. То есть для того чтобы был построен коттеджный посёлок, его проект должен пройти экспертизу, потому что это ответственность совсем другого порядка. Но этого не происходит.
История в селе Сергей–Поле, где был построен коттеджный посёлок и произошла подвижка грунта. Про этот участок было известно, что он оползневой?
Это улица Новошкольная, это древние оползни. Когда-то, 30 лет назад, там пытались построить школу, спровоцировали оползневой процесс, остановили строительство и прекратили использование этой территории. Но потом она долго продавалась, и всё-таки по недорогой цене она была продана. Никто там, скорее всего, не делал комплексные исследования, и даже если бы была локальная геология, она не показала бы всей картины. У геологов ведь очень много мероприятий делается, и расчёт устойчивости склонов, и много всего остального для того, чтобы оценить ситуацию в целом, а не на одном участке.
Что по поводу разрушения пляжной полосы?
Пляж — это элемент берегозащиты, обеспечивающий волногашение. Сейчас выделено федеральное финансирование по берегоукреплению небольших участков пляжных зон. Потому что они сейчас уже разрушены, вследствие неграмотной берегозащиты, например, пляж в Лоо. Но мы понимаем, что просто отсыпкой пляжа не поможешь. В этом сезоне отсыпали, к следующему сезону пляж размыло. Поэтому здесь подход и по берегозащите должен быть комплексный. Такое развитие побережья включает в себя финансирование водоподготовки и водоотведения. Очень важный здесь вопрос, будут ли построены очистные сооружения для хозфекальной канализации, либо будут также учтены процессы, связанные с общим водоотведением с территории, то есть связанные с противооползневыми мероприятиями. Нельзя эти вопросы проектировать отдельно систему очистки, отдельно глубоководные выпуски, отдельно строительство марин, ведь это тоже гидротехнические сооружения. Это всё завязывается в единую систему и мы обсуждаем эти вопросы в рабочих группах при Министерстве строительства РФ и при Администрации г. Сочи. Восстановление проектного института (по аналогу УБПР) обсуждается на федеральном и муниципальном уровне. Я думаю, что в ближайшее время мы получим понятное предложение по этому поводу.
Ещё лет 20 назад в городе было порядка 700 км коммуникаций, связанных с водоотведением. Сегодня осталось порядка 200 км. То есть всё остальное либо разрушено, либо застроено. Это ведь также влияет на оползневые процессы?
Безусловно. Увеличение объёма твёрдых покрытий приводит к увеличению объёма поверхностных вод и подтоплению территории. Большое удивление вызывает, почему это не видят профильные специалисты. Надо решать вопросы, связанные с инженерными системами. Действительно, всё забетонировали, увеличили объём поверхностного стока и никак не урегулировали. Коллекторы, которые были запроектированы и построены в советское время, в том числе и проходящие на частных участках, сейчас можно взять и разрушить. Или как можно отдать под застройку ущелье, которое является естественным водостоком для целого горного массива? В рамках этого участка всё будет забетонировано, там будет построены коттеджи, их с успехом продадут, а вода физически никуда не денется, то есть всё это будет разрушено и смыто. Первое, что необходимо сделать, это восстановить работу институтов, работа которых будет направлена на мониторинг, контроль, учёт и сбор этих данных. Без этого нам просто не обойтись.
«В Сочи необходимо возродить Управление берегоукрепительных и противооползневых работ. Ситуация, сложившаяся в селе Сергей-Поле, стала одной из основных тем сегодняшней планёрки. Уже отработаны все заявления граждан, пострадавших от разгула стихии. Сформированы пакеты документов по каждому дому. Поручил главе района уделить особое внимание безопасности этой территории, чтобы исключить возможность проникновения в дома посторонних людей, так как это может представлять серьёзную угрозу жизни и здоровью.
Дал поручение проработать возможность возрождения в Сочи УБПР. Это Управление в городе жизненно необходимо. Кроме того, в ближайшее время департамент архитектуры должен представить карту оползневых зон на курорте».
Глава Сочи Алексей Копайгородский
